Дмитрий Коваль

— Пусти… Пусти… Стой же!

Он не слышал её.

Его губы оставляли обжигающей след на коже. Они покусывали, слишком яростно целовали, сдвигаясь всё ниже.

Ирина задыхалась. И от того, что её держали, и от того, что с ней делали. В глубине души она надеялась, что сталкер её не тронет. У него была возможность надавить на неё, воспользоваться её слабостью, принудить. Он знал, где она живет, знал её расписание. Он спал на лавочке у её дома! И ни разу не проявил агрессивности по отношению к Ирине.

Да, говорил, что хочет. Деньги предлагал, но, слыша её «нет», отступал.

Отчасти эта вера позволила Ирине сохранить относительную видимость спокойствия. Не сорваться в истерику и бессмысленные мольбы. Последнее особенно глупо. Не для того её искали, не за тем настоятельно предлагали проехать с ними, чтобы потом отпустить.

Вера позволила думать, что Ирина… особенная.

Глупо.

И сейчас эта вера не просто трещала по швам.

Она рвалась. Быстро, стремительно, разлетаясь на кровавые отметки. Выворачивая душу Ирины наизнанку, заставляя сердце кровоточить от страха.

Ира ещё боролась. Ей не хотелось сдаваться.

— Прекрати… Прекрати немедленно! Ай!

Когда и как она оказалась у стены — сложный вопрос. Почувствовала, как её снова резко разворачивают, и вот она уже упирается обеими руками в стену, силясь не удариться лицом о жесткую поверхность.

Ирина не успела понять, что произошло, лишь увидела, как рядом с её ладонями опускаются более крупные.

Всё с теми же сбитыми костяшками… Только сейчас раны выглядели свежими.

Мужчина навис сзади.

Он больше не касался Ирины.

Только дышал.

Шумно, рвано, отчего волосы на голове девушки вставали дыбом.

Он взял её в капкан, поймал и отпускать не собирался.

Или… он отпустил?

Таким странным, только ему понятным образом. Живот скрутило ноющей, тянущей болью, как перед менструацией. Ирина отчаянно пыталась вспомнить, когда у неё должны быть месячные. Через десять дней. Боль не их предвестница. А жаль… Впервые в жизни она обрадовалась бы начавшимся ранее месячным.

Страх перетек в физиологическую форму. Воздух в комнате сгустился, Ирина не могла дышать полной грудью. Она пыталась. Честно. Открывала рот, хватала воздух и… ничего. Он застревал в горле, в груди, наоборот, давя на органы и причиняя ещё больше неудобства.

Дмитрий не двигался. Или ей так хотелось думать? Навис над ней коршуном и выжидал. Чего?

— Дима… Тебя же так зовут, да? Дима? — начала она говорить, пытаясь вспомнить, чему её учили в школе на уроках, и какие советы давал Олег. Как бы она ни пыталась, ничего толкового не всплывало в памяти. Блокировал страх перед мужчиной и полная неизвестность. А ещё осознание, насколько она беспомощна. — Получается, к тебе вернулась память, и теперь ты знаешь, кто ты? Это потрясающая новость! Я… я очень рада за тебя. Очень! Я так понимаю, это твой дом и…

— Нет.

Глухое «нет», больше похожее на рычание, оборвало её поток. Ирина сначала стушевалась. Мысленно перекрестилась — мы все обращаемся к Богу в трудные критические минуты — и снова продолжила:

— Дима, я, правда, очень рада! Потому что теперь ты не будешь один и…

Он настолько резко подался вперед, прижался к Ирине плотно, полностью — плечами, бедрами, ногами, — что девушка замолкла, закусив до крови губу.

Он был возбужден.

Глава 9

У Ирины задрожали ноги.

Её сейчас изнасилуют.

Возьмут, как шлюху, у стены.

И никому её слезы, боль, отчаяние не нужны. Побоку.

Только похоть, что движет возбужденным мужчиной, превратившимся в животное.

Ирина до рези зажмурила глаза, понимая, что вырываться бесполезно. Абсолютно. Она заперта в комнате. Никто её отсюда не выпустит. Не для того привозили.

И этот… Второй! Сволочь. Ублюдок. Он знал, зачем её везет, и что с ней сделает его полоумный братец.

Следил за ней? За ним? За ними обоими? Поэтому так быстро вычислил?

Эрегированный член упирался ей в попку.

Ощутимо.

Болезненно даже.

Большой…

Господи…

Ирина не заметила, как начала плакать. Слезы самопроизвольно покатились по щекам, оставляя мокрую дорожку. Она даже смахнуть их не могла, оторвет руки от стены, её тотчас впечатают в неё. Поэтому девушке ничего не оставалось делать, как безвольно хватать воздух ртом, чувствуя соленую влагу на губах.

Дыхание Дмитрия смешалось с её жалобными всхлипами.

— Тихо… Ира… Девочка моя…

Эти слова оказали на неё оглушающий эффект.

Значит, он понимает, кто перед ним!

Знает! И…

Эта… девочка моя…

— Дим… Дима, не трогай меня… Пожалуйста… Мне страшно! Дима…

— Тссс…

Он не слышал её. Или делал вид, что не слышит.

Потому что его губы снова обожгли кожу на шее.

А чужие бедра сильнее вдавились в неё.

Мужчина показывал, насколько он возбужден, и какие у него на неё планы.

Ирина держала своё тело на вытянутых руках. По факту и его тяжесть тоже брала на себя. Если сейчас её руки дрогнут, он попросту расплющит её о стену.

— Ира… Ирочка…

Он никак не реагировал на её слова, полностью погруженный в себя.

Может, у него ломка? Он наркоман? Но тогда бы его отвезли в специализированную клинику, а не заперли в пустом доме. Дом был пуст, она не сомневалась.

И всё же они заперты. Почему?..