Дмитрий Кантемир

– …и в назидание твоему мятежному народу, в назидание вам, гяуры-заложники, и всем вашим народам голова твоя, Йован Мирич, слетит с плеч!

Везирь сел.

Йован Мирич расстегнул ворот, снял с шеи крест. Взглянул налево, потом направо. Окинул взглядом послов, консулов, иностранных гостей. И наконец увидел того, кого искал. Подошел к нему, вложил в его руку крест. Это был Дмитрий Кантемир – принц Молдавский.

Громко прозвучал в наступившей тишине голос муфтия:

– Да исполнится священная воля султана!

Йован Мирич направился к эшафоту. Прошел между рядами янычар, поднялся по мраморным ступеням. Палач положил огромную руку на плечо осужденного. Отогнул ворот его рубахи.

Кантемир взглянул на крест на своей ладони. Рука его с тонкими, длинными пальцами дрожала.

Палач бросил осужденного на колени. Кантемир сжал ладонь.

Воздух сотрясли дикие вопли янычар. Кантемир разжал кулак. Крест Йована Мирича на его ладони был окровавлен.

2

– Вай, какой ты хороший гяур, Кантемир-бей! Вай, как сладко поет твой тамбур! Будто ты и не гяур, Кантемир, будто бы самый настоящий турок!..

– Двадцать два года в Стамбуле, Раис-эфенди…

– Нет, не годы делают человека человеком, Кантемир-бей! Не годы, а пытливый ум. Можно прожить в чужой стране всю жизнь и так ничего и не узнать о ней. Вот я – семь лет прожил в Персии. И что же, научился я там чему-нибудь? Нет. Выучил несколько слов – и все. Ты же в глаза не видел Персии, а читаешь наизусть Рудаки, Фирдоуси, Саади. И среди французов ты никогда нежил, и среди русских, и среди итальянцев. А языки их тебе знакомы. Сколько языков ты знаешь, Кантемир-бей?

– Много, – улыбнулся Кантемир.

– Сколько?

– Столько, сколько пальцев на обеих руках, Раис-эфенди.

– Вай, как ты усерден, Кантемир-бей! И как я ленив!.. И как ленивы мы все, османы, если докатились до того, что ты, гяур, пишешь для нас нашу историю, толкуешь нам наш Коран, играешь для нас на тамбуре и даже наши мелодии записываешь какими-то иероглифами.

Кантемир снова улыбнулся. Взглянул на высокие кипарисы, на голые скалы, синеющие между стволами деревьев, на коней, пасущихся на зеленой лужайке, и произнес:

– Я слышу лай гончих, Раис-эфенди. Судя по их лаю, охота близится к концу.

– А я ничего не слышу, кроме твоей музыки, друг.

– Если моя музыка радует твое сердце, почтенный Раис-эфенди, то и мое сердце радуется!

– Нет, дорогой друг. Твое сердце остается печальным. Это говорю тебе я, Раис-эфенди, который не очень-то умеет читать, что написано в книгах, зато хорошо читает в сердцах.

Кантемир покачал головой. Его тонкие пальцы перебирали струны тамбура, лежащего на коленях.

– Ты прав, Раис-эфенди. Мое сердце остается печальным.

– Ты думаешь об Йоване Мириче?

– Там, где скатилась с плеч его голова, в один прекрасный день может скатиться и моя.

Раис-эфенди задумался. После продолжительного молчания он проговорил:

– Это было бы непоправимой ошибкой…

Из-за скал, облитых послеполуденным солнцем, послышались звуки рога, возвещающего окончание охоты. И тотчас же на лужайку выбежали гончие, вспугнув пасущихся лошадей и дремлющих на траве слуг.

– Пора и нам собираться, – сказал Кантемир, откладывая тамбур.

Раис-эфенди задумчиво курил наргиле. Слуги за его спиной ожидали приказания убирать ковер, подушки и пустые кофейные чашки.

– Кони и мулы готовы, эфенди! – решился побеспокоить хозяина старший слуга.

– Кони и мулы еще не готовы, – небрежно бросил Раис-эфенди, выпуская через ноздри густые клубы дыма.

– Кони и мулы еще не готовы! – передавали слуги друг другу, уходя прочь.

Когда они удалились на значительное расстояние, Раис-эфенди повернулся к Кантемиру.

– Скажи, друг, – озабоченно спросил он, – чем я могу тебе помочь?

Кантемир в знак благодарности приложил руку к груди.

– Ничем!

– Как? – вспыхнул Раис-эфенди. – Я, перед кем открыты все двери во дворце султана, ничем не могу помочь тебе – своему лучшему другу?

– Ну что ж, – улыбнулся Кантемир, – если тебе так хочется мне помочь… помоги мне занять молдавский престол!

– У великих людей великие помыслы, – сказал после длительной паузы Раис-эфенди. – А великие помыслы требуют больших денег.

– Знаю. У меня их нет и не будет.

– Да… Мне очень жаль, но ты прав. Я в самом деле ничем не могу тебе помочь, – грустно произнес Раис-эфенди.

– И все-таки можешь… Если захочешь. – Кантемир обвел взглядом лужайку. Слуги убирали шелковые шатры, привязывали возбужденных собак, навьючивали на мулов охотничьи трофеи. – Скажи, вон тот человек в белом тюрбане и вишневом плаще… тот, что садится на белоногого коня… Ты его знаешь?

– Крымский хан? Как мне не знать его! Он такой же добрый мой друг, как и ты.

– И он приехал сюда из Крыма только затем, чтобы поохотиться?

– Человек, обладающий таким могуществом, может позволить себе маленькое развлечение.

– Оставь, Раис-эфенди! Не маленькие развлечения привели хана в Стамбул, а большие заботы… О будущей войне с Россией.

– Даже это известно тебе, Кантемир-бей! – покачал головой Раис-эфенди.