Дмитрий Донской

В этой напряженной обстановке митрополит Алексей сохранил спокойствие и даже благословил Дмитрия Суздальского на владимирский великокняжеский стол. Московский летописец умалчивает об этом. Однако быть во Владимире и уклониться от участия в торжественной интронизации великого князя Владимирского в присутствии ханского посла митрополит просто не мог. Первоиерарх незадолго перед тем приехал в Москву из Киева (48, 112). Там он год или два находился в плену у литовского князя Ольгерда.

Для святителя было бы политической ошибкой с порога начинать противостояние с новым великим князем Владимирским. И хотя в душе Алексей тяжело переживал московское поражение, он был не из тех, кто поддается бесплодным вспышкам эмоций. Митрополит надеялся, что победа Дмитрия Суздальского — кратковременная удача. Правление хана Науруса в Орде едва ли будет долгим, а единство суздальских братьев — прочным. А между тем московский князь-отрок Дмитрий подрастал и вскоре должен был включиться в борьбу за великое княжение как законный претендент — «и по отчине, и по дедине».

Время работало на Москву. Ее правителям оставалось только терпеливо ждать своего часа и не упускать возможности прибрать к рукам какую-нибудь волость или даже княжество. Такой добычей стало тогда для Москвы Дмитровское княжество. «Захват совершился, видимо, без особых потрясений. Дмитровские князья были слабы, а в самом Дмитровском княжестве уже ряд лет существовали владения князей московского дома и распространялось их влияние» (201, 247).

К этому можно добавить, что Дмитров занимал важное место в системе водных путей Окско-Волжского междуречья. Отсюда по рекам Яхроме, Сестре и Дубне был выход на Верхнюю Волгу. Благодаря этому Дмитров уже в ранние времена служил «важнейшей северной гаванью для Москвы» (316, 394).

Час вдовы

Взрослея, Дмитрий всё больше узнавал о том, как устроен окружавший его жестокий мир. Но прежде всего ему необходимо было понять Орду. Уже в первую свою поездку в степь он внимательно присматривался к жизни степняков, их нравам и обычаям.

Как на Руси, так и в степях борьба за власть регулировалась некоторыми общепринятыми представлениями. Монголы свято верили, что право на верховную власть над миром имеет только Золотой род — потомки Чингисхана. Бескрайние пространства своей империи «потрясатель Вселенной» оставил во владение (улус) четырем сыновьям — Джучи, Угедею, Чагатаю и Толую. Среди потомков Джучи на трон правителя Золотой Орды («улуса Джучи») до середины XIV века могли претендовать лишь потомки хана Батыя. (Считалось, что именно Батый был основателем самостоятельного государства, которое позднее историки назовут Золотой Ордой.) Потомки Батыя, в свою очередь, разделялись на осененное лучами славы семейство хана Узбека — и всех остальных.

Известно, что старшие жены монгольских ханов имели большую власть и нередко фактически управляли государством в периоды междуцарствия. С кончиной правителя наступал «час вдовы». Он мог продолжаться и несколько лет. Но неизменно заканчивался жестокой казнью регентши. И на то были свои причины. Верховная власть состоит не из одних лишь дворцовых интриг. По-настоящему крепкой ее делает только война или подготовка к ней. Помимо этого, верховная власть по природе своей иррациональна и требует от правителя соответствующего поведения: необъяснимой смеси беспечности и осторожности, жестокости и милосердия, коварства и великодушия, скупости и щедрости. Ханские вдовы при всей своей изворотливости не могли понять всю сложность психологического аспекта верховной власти и выстроить адекватную линию поведения. Их мелкотравчатая политика при определенных обстоятельствах могла привести к крушению хрупкого степного государства…

Вдова Узбека и мать Джанибека знаменитая ханша Тайдула — имя ее в «обрусевшем» произношении носит город Тула, некогда входивший в состав ее владений, — после смерти мужа и сына стремилась стать регентшей при любом номинальном правителе Орды. Ради этого она решилась нарушить древнюю традицию престолонаследия. В борьбе за верховную власть она сделала ставку на боковую династическую линию — потомков братьев Батыя Шибана и Тангута (267, 41). Это были захудалые роды, прежде не смевшие и мечтать о ханском троне. Теперь они оказались героями дня. Когда хан Наврус, принадлежавший к потомкам Тангута, взошел на трон Золотой Орды, все поняли, что в степях произошла своего рода династическая революция. Кто «был ничем», тот «стал всем».

Однако искусная в интригах ханша была беспомощна в стратегических вопросах. Она не поняла, что открывает ящик Пандоры. Пример худородного Навруса показывал путь к верховной власти любому из многочисленных потомков Джучи. Следствием такого династического «равенства» стала война всех против всех.

Вскоре потомок Шибана по имени Хызр-хан поднял мятеж против Навруса и захватил Сарай. Свергнутый хан вместе с сыном был убит, а старая ханша Тайдула жестоко казнена.

Нож, аркан и сто баранов