Дмитрий Донской

И всё же на основании косвенных свидетельств историки делают определенные выводы: «Дмитрий Донской, начав собственную чеканку монеты, установил величину рубля равной новгородской гривне. Следовательно, после нашествия Тохтамыша была восстановлена изначальная („по полугривне с сохи“, 1275 год. — Н. Б.) грабительская дань… По сравнению с варягами и хазарами монголы забирали в десятки раз больше. Поэтому можно удивляться, как люди выживали в условиях ордынского ига. В то же время неудивительно, что выживали немногие. И такое положение сохранялось более двух столетий» (192, 85).

Странный побег

Сыновья русских князей, жившие в Орде на положении заложников, безусловно, общались между собой и, надо полагать, вместе строили планы побега. Московский княжич Василий и Василий Кирдяпа были близкими родственниками: мать Василия Московского Евдокия Суздальская приходилась родной сестрой Василию Кирдяпе. Примечательно, что сын Дмитрия Московского бежал из ордынского плена осенью 1385 года (по Л. В. Черепнину — в 1386 году) (344, 650) — практически одновременно с Василием Кирдяпой и Александром Ордынцем. Несколько позже подался в бега и сын Олега Рязанского Родослав: «Того же лета (1387) прибежа из Орды князь Родьслав сын Олгов Рязаньскаго» (43, 153). К сожалению, никаких подробностей этого происшествия — точные сроки, маршрут беглеца, реакция Орды на побег — летописи не сообщают.

Синхронность побегов очевидна и не случайна. Истечение трехлетнего срока, по-видимому, освобождало княжеских сыновей от каких-то обязательств (или налагало новые) и позволяло (или заставляло) проявлять инициативу в деле своего освобождения.

«Тое же осени в Филипово говение в Юриев день, в неделю, побежа из Орды князь Василеи сын князя великаго Дмитриев» (43, 151).

Итак, 26 ноября 1385 года сын Дмитрия Московского бежал из плена. Сам Георгий Победоносец должен был стать его покровителем в этом опасном предприятии. В отличие от Василия Кирдяпы, он выбрал для побега непредсказуемый маршрут — на запад, на территорию современной Молдавии и Румынии.

В этой истории много необъяснимого. Трудно представить, как мог Василий своими силами преодолеть более чем тысячу верст заснеженных степей, не пользуясь услугами ямской гоньбы. (Вспомним описание бурана в оренбургских степях из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина или ярко изображенные в письмах отцу приключения Ивана Аксакова во время его поездки зимой из Москвы в Астрахань!) Но для проезда на казенных лошадях по большой степной дороге нужна была пайза — особая табличка, дававшая право на содействие местных властей и получение свежих лошадей на ямах. Вероятно, у Василия и его спутников была пайза одного из трех видов — золотая, серебряная или деревянная. Кто-то из ордынских доброхотов Руси — или просто продажный чиновник — дал им эту фальшивую «подорожную», позволившую Василию быстро пересечь степь и добраться до Подолии.

(Невольно возникает подозрение: а может быть, и сам побег Василия из Орды был имитацией, подстроенной ханом с какой-то дальней политической целью?)

«Того же лета (1386) прибеже сын князя великаго Дмитриев Ивановича князь Василии в Подольскую землю в Великыя Волохы к Петру воеводе» (43, 152).

«Великие Волохи» (Валахия) — в XIV веке самостоятельное княжество в южной части современной Румынии. «Подольская земля», или «Подолье» (Понизье), — «область на среднем Днестре, ниже впадения в него Серета, с городами Бакотой, Усицей, Калиусом, Кучельминым и Онутом» (229, 130). После разгрома татар в битве на Синих Водах литовским князем Ольгердом (1362 год) эта область перешла под власть Литвы (229, 166).

Выбравшись из владений Тохтамыша и укрывшись в Литве, московский княжич получал свободу, но при этом не давал повода татарам для нового нашествия на Москву. Безусловно, такое важное решение, как побег, княжич и его свита могли принять, только получив указания из Москвы. Однако, перефразируя Ключевского, можно сказать, что этот замысел был «только испечен» в московской печке, а «заквашен» в Киеве, в канцелярии митрополита Киприана. Стратегическая цель этого замысла — московско-литовское династическое сближение — позволяет увидеть в нем характерный почерк гроссмейстера политической интриги митрополита Киприана.