Длинный путь, трудный путь

Лейтенант сжал кулаки. Страх охватил его. Он попытался справиться с ним, но страх оставался, прячась в темных углах его души, леденя кровь и заставляя дрожать ноги.

— Это обещание, Боуден? — хрипло крикнул он. — Ты не причинишь вреда остальным людям?

— Я даю тебе слово, — прокричал Боуден в ответ. — Выходи, и я уведу индейцев.

Страх все еще владел им, и Оверстрит медлил. Затем, из далекого прошлого, он снова услышал голос отца, повторяющего слова, которые лейтенант слышал много лет назад и вспомнил только сейчас: «Нет смысла ожидать, что Бог даст тебе возможность жить вечно, сынок. Но если человек верит в Него, он сможет умереть с миром в душе».

Внезапно Майлз Оверстрит страстно захотел поверить снова, как верил много лет назад. Страх отступил. Дрожь прекратилась. Лейтенант повернулся лицом к своим солдатам, сглотнул комок в горле и заговорил с ними ровным голосом:

— Я хочу, чтобы вы знали одну вещь. Все это время я ненавидел вас, во всяком случае, большинство из вас. Я считал вас негодяями, отбросами бригады Сибли. Сотни раз я желал, чтобы вы все умерли. Но теперь я даже рад, что все так случилось. Негодяев и трусов больше нет. Остались только храбрые люди. И что бы ни случилось со мной, я хочу, чтобы вы знали: я горжусь, что мне довелось командовать вами! Это большая честь для меня — служить с такими солдатами.

Затем Оверстрит повернулся к Линде и взял ее руку. Он поцеловал ее мокрую от слез щеку, дрожащие губы, а затем мягко отстранил девушку от себя.

— Молись за меня, Линда, — сказал он тихо. — Молись за меня.

Он бросил свой карабин на землю и отстегнул кобуру кольта. Потом выбрался из оврага и направился к Боудену, твердо ступая и распрямив плечи.

Голос отца продолжал звучать у него в голове: «Да, пусть я иду по долине смерти, но я не боюсь дьявола… не боюсь дьявола».

Он вгляделся в каменные лица команчей, потом перевел взгляд на Боудена. Одежда торговца была разорвана, он весь был покрыт царапинами, оставшимися после того, как ударной волной его швырнуло на землю. Полосы засохшей крови исчертили обрюзгшее заросшее бородой лицо. Палец Боудена дрожал, лежа на спусковом крючке длинноствольного мушкета. Глаза его горели ненавистью.

Торговец пробормотал что-то нечленораздельное и начал поднимать оружие.

Тогда лейтенант остановился и встал навытяжку по стойке «смирно». Серый животный страх снова попытался выбраться из темных уголков его души, но Оверстрит заставил себя слушать голос своего отца. «Не боюсь дьявола… не боюсь дьявола…»

Боуден приложил мушкет к плечу и нажал курок. Ничего не произошло. Он снова и снова пытался выстрелить, изрыгая проклятья и отчаянно колотя по прикладу кулаком. Видимо, оружие было повреждено при взрыве. Торговец швырнул мушкет на землю, и лицо его исказилось яростью.

Индейцы наблюдали за этим в каменном молчании, пока Боуден не прекратил ругаться. Затем один из них вытащил из-за пояса длинный нож и вручил его торговцу. Оверстрит не мог слышать слов, которые краснокожий прошептал Боудену, но понял их смысл. Ружье против безоружного человека — недостойно для мужественного человека. Борьба один на один, чтобы острое лезвие вонзилось в сердце врага — вот как поступают истинные мужчины.

Но Боуден отшатнулся от ножа, и Оверстрит заметил страх, промелькнувший на его лице. Он заметил и то, что индейцы тоже увидели этот страх и отступили от торговца. Индейцам присуще врожденное уважение к мужеству и стойкое презрение к трусости.

Боуден понял свою ошибку. Дрожащими руками он выхватил копье у одного из команчей. Зажав его под мышкой и злобно пришпорив лошадь, торговец бросился к офицеру. Майлз Оверстрит стоял неподвижно, наблюдая, как оперенное копье стремительно движется прямо ему в сердце. Он опустился на одно колено и увидел торжество на свирепом лице Боудена.

Когда лошадь оказалась почти над ним, лейтенант бросился вперед и плашмя упал на землю. Боуден слишком поздно увидел его движение. Острие копья на полной скорости вошло в камни. Реакция торговца была слишком замедленной. Не успев отпустить копье, он свалился с лошади, словно на ходу налетел на низко растущую ветвь дерева.

Оверстрит вскочил на ноги и бросился к копью. Он обнаружил, что копье сломано. Тогда он схватил длинный обломок древка. Боуден в отчаянии потянулся к острию копья. В следующую секунду толстяк снова был на ногах, держа острие словно нож. Его губы растянулись, обнажив почерневшие зубы, и он казался диким зверем, намеревающимся во что бы то ни стало убить свою жертву Однако в покрасневших глазах Оверстрит видел страх. И тогда его собственный страх исчез, как исчезает смытый волной песок.

Боуден стремительно приближался, держа обломок копья перед собой. Оверстрит перехватил древко и протаранил им мягкий живот торговца. Услышав, как тот резко выдохнул, он прыгнул вперед, чтобы усилить свое преимущество. Схватив левую руку Боудена в попытке отклонить острие, целившееся ему в горло, лейтенант изо всех сил вжал древко в ребра торговца. Но толстый слой жира поглотил удар, словно подушка.