Для диких животных места нет

После второй или третьей съемки начинает казаться, что мы стоим слишком далеко и жалко тратить пленку, снимая на таком расстоянии. Подходишь на несколько шагов ближе, чтобы животное вышло резче, более крупным планом, или на более выгодном фоне, или в наиболее выгодном освещении. Если животные ничего против этого не имеют, опять огорчаешься: почему не подошел еще ближе, и игра начинается сызнова. Все время находишься между страхом и «фотодерзостью». Ноги уже хотят повернуть назад, а вместо этого делают еще и еще пару шагов вперед. Таким образом нам все же удалось заснять на многие тысячи метров пленки и мирно настроенных, и недовольных нами, и весьма нелюбезных животных.

— Не так уж они опасны, эти черные дьяволы, — успокаивает Маринос. — То, что один из них меня пропорол, нельзя ставить им в вину. Я думаю, что точно так же поступил бы любой домашний бык, если в него немного пострелять!

Я любуюсь тем, сколько белых цапель окружает стадо и сидит на спинах этих животных. Два буйвола издали выглядят от этого совершенно пятнистыми. Между прочим, мне удалось заполучить нескольких таких маленьких белых цапель во Франкфуртский зоопарк. Они хорошо прижились. А Венскому зоопарку удалось их даже вывести из яиц, которые один зоолог привез с собой из Африки. Я часто задумывался над тем, почему эти птицы в зоопарке никогда не хотят мне доставить удовольствия — усесться на спину какому-нибудь крупному животному? Может, они чураются наших зебр, антилоп и носорогов, потому что у нас в зоопарке мало мух и прочих насекомых, и еще потому, что этих птиц и так достаточно хорошо кормят?

Кафрские буйволы удивительно трогательно помогают друг другу в беде. Даже видавших виды охотников каждый раз умиляет, как они стараются помочь своему подстреленному собрату: подталкивают носами упавшего под бока, пытаются его подпирать сзади. Когда это не удается и подстреленный буйвол остается лежать на земле, они стоят подле него часами, не позволяя охотнику приблизиться к своей жертве. Впрочем, подобным образом ведут себя и слоны.

Когда мы жили возле озера Эдуард[18], то не раз наблюдали, как в полуденный зной кафрские буйволы спускались с обрыва к воде и заходили в нее на такую глубину, что над водой оставались только одни их головы. По всей вероятности, так им меньше всего досаждают кровососущие насекомые, да и рыбы под водой обирают со шкуры паразитов. Часто буйволы лежат совершенно мирно прямо среди бегемотов: по-видимому, два этих вида животных хорошо ладят между собой.

В этой дикой, редко посещаемой местности бывают случаи, когда какой-нибудь осиротевший по той или иной причине теленок кафрского буйвола увязывается за машиной или идущим пешком человеком, жалобно мычит и сосет протянутую ему руку. Такие малыши совершенно не боятся человека, а, наоборот, неотвязно следуют за ним повсюду. Люди, любящие животных, уже часто выкармливали найденышей разведенным порошковым молоком или с помощью домашней коровы. Но, достигнув полуторагодовалого возраста, такие животные, как правило, становятся агрессивными, а со взрослым быком справиться уже совершенно невозможно.

По дороге Маринос то и дело обращал наше внимание на высохшие кости, валявшиеся в траве, а время от времени мы натыкались и на целые черепа. Потом мы заметили двух марабу, сидящих на суку. Они тоже нас заметили и спланировали на более отдаленное дерево, а затем и вовсе улетели, ввинтившись высоко в небо. На некотором отдалении кружили грифы. Мы поехали в их сторону и обнаружили по тяжелому запаху останки мертвого буйвола.

— Чума скота, — пояснил Маринос.

Хотя я и находил это ужасным, но в то же время мне «повезло». Я ведь ветеринар, а это был первый случай чумы у скота, который мне пришлось увидеть собственными глазами. Чума скота для нас — классическая, внушающая священный ужас эпизоотия, признаки которой начинающий европейский или американский ветеринар изучает только по книжкам и картинкам. Это именно из-за нее 200 лет назад в различных местах Европы начали создавать специальные учебные заведения для ветеринаров. Каждый раз, когда в Европе начиналась какая-нибудь заварушка, когда Карл Великий или еще кто-нибудь затевал войну, тут она и появлялась, эта чума. Чингисхан не раз затаскивал ее со своими монголами в Западную Европу, а войска Наполеона, вдоль и поперек маршировавшие по всей Европе, разносили ее еще дальше и шире. В одной только Германии за XVIII столетие погибло 30 миллионов голов скота. Англии благодаря ее островному положению удалось 120 лет продержаться вне опасности, но потом на лондонский рынок из Финляндии на корабле завезли несколько больных коров, и в течение полутора лет на острове пало 500 тысяч голов рогатого скота…