Для англоманов: Мюриэл Спарк, и не только

Жила-была бедная женщина близ Огайского
                    железнодорожного полотна.
Поезда ходили денно и нощно мимо ее окна.
Старушка-вдова жила там с единственной дщерью
В лачуге у края ущелья, что разверзалось прямо
                                            за дверью.

От края до края через зияющую пустоту
Поезда проезжали по крепкому металлическому
                                   мосту.
Старушка ж кормилась тем, что продавала
                              домашнюю птицу,
Яйца и ягоды также — словом, все, что в еду годится.

Часто хаживала она в ближайший город пешком
За много миль, с корзинкой или даже мешком.
И, распродав весь товар, коротко ли или долго,
Возвращалась домой с сознанием выполненного
                                        долга.

Поезд проезжал ежедневно мимо ее лачужки,
Так что кондуктору примелькалась рачительная
                                старушка.
И подвозил он ее не раз и не два, бывало,
Ежели шла она мимо и, допустим, очень устала.

Также и машинист, в свою очередь, был с нею
                                           любезен и мил,
Памятуя, что ближнему надо помогать в меру сил,
И ежели и подвезут они в кои веки пожилую
                                           матрону,
То железнодорожная компания, уж верно, не
                           потерпит большого урона.

В том, сколь они были правы, они убедились воочью,
Ибо пренеприятный казус приключился вскорости
                            ночью:
С горы лавиной сползли подтаявшие снега,
И река разлилась и затопила собой берега.

Сердце старушки сжималось от страха, и неспроста:
Вода прибывала, и вот не выдержали опоры моста.
С устрашающим треском мост рухнул в зияющую
                                               пучину,
Что повергло старушку в безмерную тоску и кручину.

Ведь поезд ожидался ровно через тридцать минут,
И старушка ведать не ведала, что можно поделать
                                            тут:

Дождь лил потоком и злобно выли ветра,
И небеса со всей очевидностью не сулили добра.

Увы! Не было телеграфа на той железной дороге,
Чтобы предупредить машиниста или просить
                                                 о подмоге,
А лучина под ливнем не продержалась бы и секунд
                                              десяти;
Но вдова вознамерилась поезд всенепременно
спасти.

Ни минуты не мешкая, она принялась за дело,
И кровать на составные части разобрала умело,
И, взвалив на плечо доски заодно с пледом,
Наказала дочери поскорее поспешать следом.

По крутой насыпи они вскарабкались живо
И сложили останки мебели на рельсах вблизи
                                            обрыва,
И подожгли сухую растопку, и она запылала скоро,
Алый отблеск роняя на рельсы лучше всякого
                                       семафора.

Тут старушка сняла с себя красное платье, оставшись
                         в чем мать родила,
И привязала его к шесту, так крепко, как только
                                       смогла,
И побежала вдоль полотна, размахивая шестом и
                                  руками,
А дочь осталась стоят там, где кровать поглощало
                                         пламя.

Тут красный глаз паровоза сверкнул из-за поворота
                                        дороги.
Старушка с дочерью себя не помнили от тревоги.
Но, слава Богу, состав остановился от обрыва метра
                                      за два —
И был спасен, как того и желала старушка-вдова.

Такие старушки, спасающие поезда,
На вес золота ценятся везде и всегда.
Вот образчик истинного геройства и душевной силы,
О чем должно начертать золотом на камне ее
                                               могилы.