Длань Судьбы

Нам пришлось вдвоем предстать перед алтарем – перед статуей Судьбы. Считалось, что правильная скульптура могла быть вместилищем богини при ее на то желании, поэтому изобразить Судьбу старались словно живую молодую женщину. Мастер – скульптор, который создавал статую Судьбы для Хризантемового храма, очень сильно постарался. Иной раз взглянешь на алтарь – и кажется, что замершее его прекрасное творение будто только что вздохнуло.

По всем правилам ритуал приветствия проводили в зале обращений. В общем-то это был единственный зал в храме. В нем и проводились все ритуалы, службы и даже просто беседы с посетителями обители богини.

Начало церемонии было не запоминающимся. Я и Рия поклонились алтарю и самой Судьбе, которая подарила нам семью и надежду на полноценную жизнь. Затем мы встали на колени и склонили головы, дожидаясь окончания службы. Детям не позволялось даже взглянуть на статую богини в момент обращения к ней, однако и взрослые старались не смотреть на ее изваяние, боясь увидеть или не увидеть (что было куда страшнее) чудесного божественного явления.

Жребий проводить службу пал на жрицу Афиону, и обращение к Судьбе проводила она. Все ее богинеслужения и церемонии сопровождались тихой, мелодичной песней. На ее утренние службы спешили успеть не только местные прихожане, но и приютские ребята. Мне тоже больше нравилось присутствовать на ее службах, нежели на других. Они действительно воодушевляли и настраивали на мажорный лад.

Стоило только перестать звучать эху нежного голоса жрицы Афионы в сводах храма, обозначая окончание обращения к Судьбе, как мне и Рии позволили оторвать свой взор от каменных плит пола. Тогда-то я и увидела, как Афиона резко прижала свои руки к груди, ее глаза наполнились ужасом, губы мелко задрожали и панически зашлепали, а из ее рта не вырвалось и звука. В столь юном возрасте я уже понимала, что все это – предвестники грозы, настоящей женской истерики с раскатами грома и проливным дождем.

Между тем Рия подсказала, что у меня появилось что-то на подбородке. Она даже попыталась стереть это что-то пальчиком. С первого раза у нее ничего не вышло. Затем пятилетняя Рия решила хорошенько сдобрить свой детский пальчик слюнями, но даже такой своеобразный подход к решению проблемы, которая напугала жрицу Афиону до полусмерти, не помог.

В зал обращений с криками и громкими поздравлениями ворвались остальные послушники, но резко остановились и раззявили рты, стоило им увидеть меня. Отмерли они лишь тогда, когда я, испугавшись, заревела от всей своей обиженной и даже потерянной души.

Проявившаяся метка сильно потрясла всех: и жрицу Афиону, и жреца Епифания, и даже жреца Георгия, а Госпожа Элеонора вообще была самой недовольной решением богини. Ни один из них никогда не был свидетелем божественного знамения до случая со мной. Неудивительно, что это вызвало у всех смятение, и это мягко выражаясь.

Уже позже, когда старшие меня успокоили и успокоились сами, мне объяснили, что со мной произошло. Судьба одарила меня божественной меткой во время церемонии знакомства, и я стала меченной обладательницей дара длани Судьбы.

По воле Судьбы красные тонкие линии изящно украсили мою кожу – так выглядела метка богини. Одна линия шла от центра подбородка и опускалась до самого пупка, вокруг которого она раздваивалась, и уже две прямые спускались по ногам до сердцевин стоп. С руками произошли аналогичные изменения – тончайшие красные нити аккуратно устроились в центре тыльных сторон обоих рук и шли вверх к плечам, дальше бежали по ключицам и сливались с линией, ведущей от подбородка.

Божественная метка была не просто геометрическим украшением тела, это был знак или даже ключ к божественным чертогам. Дар Судьбы – видеть то, что скрыто; знать то, что не каждому известно; чувствовать то, на что не каждый способен.

Сотворенная богиней метка одарила меня возможностью пользоваться хранящимися знаниями в божественных чертогах и означала, что отныне я являюсь ее дланью, ее верной слугой и одаренным человеком. Судьба наделила меня даром огромной силы, а заодно большой ответственностью и многочисленными ограничениями. Нести такое бремя было нелегко, а иногда – даже неподъемно.

После того первого дня весны моя жизнь значительно переменилась. Меня стали обучать дольше и строже, пытаясь дать как можно больше до срока становления на предначертанный путь. Я усердно занималась всем тем, что мог дать мне храм и предложить жрецы, живущие в нем: от шитья до (примитивных, но все же) способов самообороны. Я пыталась познать все доступные науки и получить все возможные знания, обучиться разнообразным средствам для выживания. Я прочувствовала от и до, сколь важное и трудное бремя выпало на мое существование, и полностью ему отдавалась.