«Dixi et animam levavi». В.А. Игнатьев и его воспоминания. Часть X

Мне всё равно, мне всё равно.

Любовь – сердечная отрада

Забыта мною навсегда.

Меня не любят и не надо –

Мне всё равно, мне всё равно.

Мне всё равно, и я любил,

Не быв никем любим взаимно

Я всё святое разлюбил –

Мне всё равно, мне всё равно».

Рефрен: «Мне всё равно» исполнялся фугой.

Грусть и слёзы.

1. О чём дева плачешь,

О чём слёзы льёшь…

2. Ах, о чём ты проливаешь

Слёзы горькие ручьём,

И украдкой утираешь

Их кисейным рукавом…

3. Что склонилася ты над рекою

И задумчиво в волны глядишь…

4. Не осенний мелкий дождичек

Брызжет, брызжет сквозь туман.

Слёзы горькие льёт молодец

На свой бархатный кафтан

Полно, брат-молодец, ты ведь не девица

Верь, тоска пройдет (дважды)

Ах, тоска, братцы-товарищи,

В грудь запала глубоко

Дни прошедшие, дни радости

Улетели далеко

Полно, брат-молодец, ты ведь не девица».

И вдруг на смену тоски и грусти студенческая:

«Проведёмте, друзья, эту ночь веселей,

Прусть вся наша семья соберётся дружней

Не любить – загубить значит жизнь молодую.

Сердцу рай – выбирай каждый деву младую

Проведёмте …»

И голоса парней и «дев младых» сливались в один бурный поток счастья и радости.

И дальше шли песни: «Во лузях», плясовая – «Ах, вы сени мои, сени …» «Калинка», «Не велят Маше за реченьку ходить…», «По улице мостовой!», «Вдоль по улице широкой молодой кузнец идёт», «За морем синичка не пышно жила», «Вдоль по Питерской…», «Как на матушке, на Неве-реке», По улице мостовой шла девица за водой», «Дуня – тонко-пряха…», «Ты взойди, солнце красное…», старинная «Крамбамбули отцов наследства», любовная:

«Ты причаль, моя рыбачка,

Лёгкий к берегу челнок,

Подойди и дай мне ручку,

Сядь со мною на песок.

Если ножка не обута

В твой прелестный башмачок,

Ты не бойся ветра буйна –

Перейдёшь через поток.

И на грудь склони головку

И не бойся так меня

Ведь без страха же вверяла

Морю бурному себя».

При этом вспоминалась горьковская «Мальва». Пели бурную молодежную:

Заложу я тройку борзых

Тёмно-карих лошадей

И помчусь я в ночь морозную

Прямо к Любушке моей.

Гей вы, други молодые,

Мчитесь сокола быстрей,

Не теряйте дни златые

Их немного в жизни сей.

Пока в груди сердце бьётся,

Будем весело мы жить,

Пока кудри в кольца вьются

Будем девушек любить.

Припев: Гей, вы …

Ночь была темна, морозна,

Ямщик тройку осадил

С поцелуем жарким, нежным

В сани деву посадил

И, махнув кнутом по тройке,

Громко песню он запел:

Припев: Гей, вы …

Пели песни с играми:

а) «Как у дяди Трифона Было семеро детей,

Они не пили, не ели,

Друг на друга все смотрели,

Разом делали вот так»

И дальше следовала загаданная шуточная фигура. Если кто не успевал её выполнить, тот объявлялся Трифоном,

б) «Уж я золото хорошо, хорошо,

Чисто серебро хорошо, хорошо

Гадай, гадай, девица,

Разгадай, красавица!

Где твой перстень,

Где твой золотой…»

в) «А мы просо сеяли, сеяли,

Ой дид-ладо, сеяли, сеяли,

А мы просо вытопчем, вытопчем

Ой, дид-ладо, вытопчем, вытопчем» исполнялась путём схождения и расхождения двух колонн играющих. Эта песня исполняется в опере Римского-Корсакова «Майская ночь».

Пели украинские песни: «Дощик», «Баламуты» и «Засвистали казаченьки» с запевами.

Пели песню от времён борьбы за освобождение славян от турецкого ига: «Гей, славяне, ещё ваша речь свободно льётся». Это не полный список нашего песенного репертуара.

Репертуар моего пения, которое я условно назвал громко академическим, потому что песни исполнялись по нотам в составе trio и дуэтов, а состоял он преимущественно из произведений классиков музыкального искусства, которые были помещены в сборнике Карасёва, популярном в наши юные годы, а частично в него вошли записанные мною в мою нотную тетрадь песни из таких же тетрадей у моих товарищей по классу.

Из последних наиболее популярными были:

а) «Ах, ты, ночка, ноченька,

Ах, ты, ночка тёмная!

Отчего ты с вечера до глубокой полночи

Не сияешь звёздами, не сверкаешь месяцем,

Всё темнеешь тучами.

И с тобой, знать, ноченька,

Грусть – злодейка сведалась».

б) «Что ты склонилась, зелёная ивушка

Что так уныло глядишь,

Или о горе моём ты проведала –

Вместе со мною грустишь.

Шепчутся листья твои серебристые,

Шепчутся с чистой водой

Не обо мне ли тот шопот таинственный

Вы завели меж собой.

Знать не укрылася дума,

Гнетущая чёрная дума от вас

Вы разгадали, о чём эти жгучие

Слёзы лилися из глав.

В шопоте вашем я слышу участье,

Мне вам отрадно внимать.

Только природе страданья незримые

Духа дано врачевать».

«Похороны рабочего».

«Слышишь! В селе за рекою

Тихо разносится звон погребальный».

Это идут похороны «апостола труда и терпенья» рабочего. Стихотворение, помнится, принадлежит Надсону и имеет специфический оттенок надсоновского пессимизма, сдобренного известной долей сентиментализма.

«Вакхическая песня».

«Братья, рюмки наливайте!

Лейся через край вино!

Всё до капли выпивайте,

Осушайте в рюмках дно!»

В отличие от «Вакхической песни» А. С. Пушкина «Что смолкнул веселия глас» и классической песни Горация «Теперь нужно петь и танцевать, как на празднике» песня изобилует сентенциями и панегириком в честь вина и заканчивается призывом:

«Да светлеет сердце наше,

Да сияет в нём любовь,

Как вино искрится в чаше

Озаряемо луной».