Дивные пещеры

Они замолчали. Петя был тем гармонистом, который пытался выяснить с Рудаковым отношения во время первого приезда в санаторий. Он как-то еще раз хотел затеять драку с Семеном Петровичем. Главный бухгалтер, притопывая от мороза, ждал на улице Нину, которая убежала в палату одеться потеплее, как вдруг из корпуса выскочил гармонист. Он был без пальто, без шапки, в пижаме и больничных тапочках, волосы всклокочены.

– Уходи отсюда! Уходи! Кобель! – закричал он срывающимся мальчишеским голосом. – Уходи и больше никогда не появляйся, подонок пошлый! Зашибу!

Петя кинулся на Рудакова, выставив вперед кулаки, норовя ударить в лицо. Семен Петрович повернулся правым плечом, выдвинул его и слегка шевельнул. Он не собирался бить этого нервного, хилого парня, но гармонист, наткнувшись на плечо, вдруг отскочил, как резиновый мячик, ноги его сплелись, и он упал на спину.

Семен Петрович подошел к поверженному сопернику. Изо рта гармониста показалась кровь. При виде ненавистного врага Петя попытался вскочить, но не смог даже перевернуться на бок. Рудаков поднял его, помог дойти до палаты.

– Меньше нервов, – сказал Семен Петрович на прощание, – не мы их выбираем, а они нас.

– Кобель… бугай, – прошептал гармонист. – Грубое животное…

Больше Рудаков гармониста не видел, но Нина иногда рассказывала о санаторных делах, в том числе и о Пете. Вскоре, рассказывала она, гармониста выписали, но дела его были неважны. Жил он в том же селе, что и Нина. Иногда они встречались на улицах или на базаре. Однажды Петя пришел к Нине домой и весь вечер играл на аккордеоне. Играл он очень хорошо, возле окон останавливались любопытные.

– Свадьба, что ли? – спрашивали они.

– Да нет, просто женихаются.

– Ты не приходи больше, – сказала Нина.

Больше Петя не приходил, но иногда присылал короткие записки. Писал, что начал сам сочинять музыку, но получается ли что, он не знает…

* * *

Теплоход подошел к Игнатовке. Пристань Игнатовки была ярко освещена двумя лампочками на столбах и выглядела абсолютно пустынной. Недалеко от причала светилось окошко пивного ларька. Продавщица вышла наружу и стала наблюдать, как швартуется катер.

– Давай быстрее, а то закрываю, – закричала она матросу.

– Свежее? – спросил матрос.

– В обед завезла.

Матрос обернулся к пассажирам.

– Кто желает пивка – прошу, пожалуйста. Поторопитесь.

Первыми поднялись парни с иностранными наклейками, потом мужик с раколовкой. Поднялось даже несколько женщин.

– Я схожу, – сказал Семен Петрович.

– Сходи.

– Не напирай, пожалуйста, – говорил матрос, сдерживая столпившихся у борта пассажиров. – Сначала пропустим капитана. Такова традиция… А теперь прошу, пожалуйста.

Сухощавый капитан с военной выправкой, в кителе и форменной фуражке – видно, действительно служил на флоте – проворно сбежал на берег, спорым шагом направился к ларьку. Там его уже ждала кружка пива. Кружка была налита так полно, что пена стекала по ее бокам и падала на дощатый, влажный от пива прилавок. Капитан осушил кружку единым духом. Продавщица, смотря на него влюбленными глазами, налила другую. Капитан отошел с кружкой в тень ларька и принялся попивать неторопливо.

Пассажиры уважительно подождали, когда отойдет капитан, и столпились у ларька. Семен Петрович тоже взял две кружки. Пиво оказалось отличным: свежим, хмельным, горьким. Оно пахло золотым ячменным полем, где созревало под солнцем, и темными подвалами, где выдерживалось.

Мужичок-паучок, оставивший свою паутину на палубе, достал из-за пазухи четвертинку, плеснул из нее в кружку, сунул опять за пазуху.

– Так-то оно надежнее будет, – подмигнул он Семену Петровичу.

– Я не люблю мешать, – сказал главный бухгалтер. – Теряется естественный вкус.

– У водки тоже естественный вкус, – резонно заметил мужичок-паучок.

Капитан дал гудок. Пассажиры засобирались, стали совать пустые кружки в окошко.

– Ишь, понравилось, – ворчал матрос. – Так бы и до утра стояли. Заходите, прошу, пожалуйста.

Он отмотал веревку, мотор заработал, между бортом теплохода и пристанью образовалась щель.

Продавщица стояла на берегу и махала рукой. Капитан отсалютовал ей три раза.

Семену Петровичу захотелось еще выпить. Он подошел к буфету.

– Сто грамм и килечки.

Буфетчица, забытая на какое-то время всеми, обрадовалась, стала торопливо наливать.

– Ухажерка капитана, – сказала она, кивнув в сторону пристани. – Каждый раз его ждет, когда пиво свежее. Муж и двое детей. Вот что оно в мире делается.

В голосе буфетчицы была зависть.

Семен Петрович посмотрел на пристань. Продавщица, ладная, молодая, закрывала окошко широким щитом. Потом погасли фонари, и пристань слилась с лесом.

* * *

– Ты не пьяный?

– Ни на вот столечко.

– Больше не пей.

– Слушаюсь, товарищ начальник.

Теплоход шел теперь посередине реки. Берега отодвинулись, лесные звуки исчезли, и был слышен лишь шорох воды. Нина перегнулась через борт. Семен Петрович проследил за ее взглядом. Отблески от прожектора освещали плывущие по реке листья.

– Осень скоро, – сказала Нина.

– Да, пойдут дожди. Теплоход ходить перестанет. Я буду приезжать к тебе домой. Наплевать…