Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...»

— Нисколько. — Аполлон Фридрихович не торопился с выстрелом. — Искренняя молитва порой творит чудеса, а в крайнем случае помогает отойти в мир иной с подобающим достоинством. Вот у нас в полку был случай…

Не договорил — поймал на мушку бойкого француза и потянул спусковой крючок. Крякнул удовлетворенно, увидев результат работы, и продолжил:

— Двенадцатый! Я выигрываю.

Неприятель наконец-то закончил приготовления, и сразу две пушки оглушительно рявкнули, посылая ядра в сторону церкви. И следующие посыпались одно за другим…

— Умирать будем, Аполлон?

— Судьба у нас такая, — повторился Клюгенау, зажимая рассеченную обломком кирпича щеку.

— А я детишек хотела… пятерых. Чтоб три сына и две дочки… Дай-ка перевяжу.

— Некогда! — Аполлон Фридрихович отнял ладонь от лица и потянулся к зарядной сумке. — Перевязывать тоже некогда.

ГЛАВА 12

Поднятый по тревоге Второй гусарский, бывший Ахтырский, полк напоминал разворошенный неосторожно пчелиный рой. Но отнюдь не бестолковой суетой, как сказали бы предвзято настроенные господа, совсем не суетой. А ее как таковой и нет — бегающие туда-сюда гусары имели четко обозначенную задачу и любые намеки на бестолковость восприняли бы отрицательно. Военные люди вообще не любят намеков.

— О чем задумались, господин временный лейтенант?

Маленький пухлый человек в круглых очках, чей вид совсем не гармонировал с мундиром, вопроса не расслышал. Он наблюдал за всеобщим движением с любопытством ученого, каковым, собственно, и являлся до недавнего времени.

— Симеон Модестович! — Голос за спиной приобрел сердитые интонации.

Ответа не последовало — бывший профессор Московского университета настолько глубоко ушел в изучение упорядоченного хаоса, что выпал из реальности и не реагировал на внешние раздражители. Впрочем, чего еще ожидать от статского человека? И он не один такой в полку — указом Его Императорского Величества разрешалось принимать на вакансии добровольцев, не имеющих опыта военной службы. Разумеется, в технические и прочие нестроевые подразделения. Оружейными мастерами, например, или как Симеон Модестович — главным механиком воздухоплавательного парка.

Да, хлебнули лиха со штафирками… И ведь не выгонишь в отставку за отсутствием замены — тот же аппарат для получения летучего газа требует знаний, каковых у большинства офицеров не наблюдается. Нет уж, пусть лучше вчерашние студенты с погонами временных сержантов занимаются.

И воздушные шары, гордость небесной кавалерии, желательно обслуживать грамотно. Это вам не посыльно-почтовые баллоны, чья точность прибытия на место назначения достигается исключительно массовостью запуска. Сотня посланцев с сотней одинаковых писем… хоть какой-нибудь, да долетит.

Из-за них, паразитов, шелк подорожал безбожно. А китайцы три шкуры дерут, пользуясь моментом.

— Видишь, Миша, что с людьми творит излишняя ученость? — безуспешно пытающийся докричаться до профессора командир полка повернулся к спутнику. — Беда с ними.

Старший лейтенант Нечихаев тоже не ответил. Он буквально на днях вернулся с двумя эскадронами, казаками, и примкнувшим шляхетским ополчением из многомесячного похода по лесам и пребывал в некоторой эйфории. Полк для Мишки давно стал семьей, и родные лица друзей и знакомых настраивали на лирический лад.

— Миша, уж не спишь ли ты на ходу?

— Что, Иван Дмитриевич?

— Проснись, говорю.

— Я не сплю.

— Заметно, — командир полка покачал головой. — Свою задачу помнишь?

— Там и забывать-то нечего! Высаживаемся в тылу у противника и приступаем к привычным партизанским действиям. Не переживайте, Иван Дмитриевич, чай, оно не в первый раз.

— Поэтому и беспокоюсь, — нахмурился полковник. — Обнаглели там до потери осторожности… Береги себя, Миша.

Нечихаев, отличавшийся редкой среди гусар рассудительностью, возмущенно засопел, но перечить не стал. Командир добра хочет и беспокоится исключительно в силу почти родственных чувств.

— Поберегу, — пообещал Мишка и хлопнул так и не обернувшегося профессора по плечу: — Симеон Модестович, ну и где наши воздушные кони?

Лететь на воздушном шаре интересно только первые полчаса, а потом виды и пейзажи приедаются. Попутный ветер, которого дожидались двое суток, исправно несет летательный аппарат в нужном направлении, мелькают далеко внизу заснеженные леса и покрытые льдом реки, кое-где видны сожженные деревни с торчащими печными трубами… В общем, обычная картина среднерусской полосы, в меру красивая, в меру скучная. Все как всегда.

Попадаются и французы. Вот на них полет полусотни шаров производит впечатление. Иные пытаются стрелять, а когда осознают тщетность попыток, то бессильно грозят вослед. Смешно выглядят крохотные, размером с муравья, фигурки, то и дело окутывающиеся пороховым дымом. Ружья с высоты не разглядеть, и кажется, будто неприятель попросту портит воздух, пытаясь взлететь подобно ракете.

В таких случаях от одного-двух аппаратов отделяется едва заметная точка. И устремляется к земле с нарастающим воем, чтобы там разлететься тысячами осколков. Плюнувшему в небо возвращается сторицей…