Диверсант

Серая конструкция облегала тело словно жидкий металл. Имелась даже нижняя часть, которой хан не носил из-за неудобства езды в маленьких хтарских седлах. Шлем тоже был очень нестандартным, это я успел заметить еще в бою. Верх и затыльник шлема были похожи на часть яйца и не вызывали удивления, а вот прикрывающая лицо металлическая маска буквально притягивала взгляд. Она состояла из верхней части с прорезями для глаз и нижней с выступами, похожими на жвала насекомого. Да и вообще маска имела структуру, напоминавшую мелкие сочленения хитина. Не знаю, кто придумал такой дизайн, но у него точно не все в порядке с головой. Впрочем, голову шлем защищал прекрасно, давал сносный обзор, позволяя легко дышать, а внешняя жуть в бою только на пользу — пугать врагов.

Из шатра хана, который остался единственным неразобранным, я вышел, чувствуя себя как максимум драконом, а как минимум — ящерицей. Такой ящерицей с мордой насекомого. Конечно, было немного неприятно осознавать, что броня еще не остыла после прежнего владельца, но ее достоинства заставляли забыть о надуманных недостатках.

Поприседав немного и даже попрыгав, я понял, что «чешуя» мне нравится еще больше — раза в полтора легче экипировки оруженосца, а по надежности ее можно было сравнить с рыцарскими латами. Движений броня практически не сковывала, что подтвердила короткая ката из боевого комплекса дари.

Великолепно! Я просто в восторге!

А вот Чернышу обновка не понравилась, и стало понятно, почему покойный хан не носил чешуйчатых брючек. С конем мы достигли компромисса за счет дополнительного слоя попоны у седла и обещания придумать что-либо более действенное.

Пока я «прибарахлялся», сборы закончились и караван был готов тронуться в обратный путь. Все спешили домой, тем более что хотелось провести одну ночевку в степи вместо двух.

Немного успокоившись, я наконец-то задумался над тем, а откуда у довольно небогатого хана появилась редкая и наверняка очень дорогая вещица?

За расследование взялся Охто и на вечернем привале поделился со мной не очень приятными новостями. Предводитель пограничного кочевья получил «чешую» от отца — хана богатого рода, кочующего в центре степи. Парень не хотел со временем оказаться простым батыром у старшего брата. Хан же любил младшенького, поэтому позволил «отпочковаться» от рода всем тем, кто этого хотел, тем самым сделав сына предводителем собственного рода даже раньше старшего брата. Когда-то в молодости старый хан поднялся именно на набегах через границу империи, поэтому сын отправился по стопам отца. Вот такую перспективную карьеру и обломал никому не известный барон.

В плюсе была шикарная добыча в виде очень дорогой брони, а в минусе — шанс поиметь неприятности от убитого горем родителя. В том, что так оно и будет, Охто не сомневался.

Окружающий мир и сложившиеся в нем традиции очень сильно влияют на наш характер — на Земле, несмотря на видимость демократии, все расписано до запятой даже для человека, находящегося на вершине пирамиды. Причем пирамиды кастовой, без малейших социальных лифтов. В нашем мире каждое решение подвергается множеству сомнений — ведь действие, хоть на миллиметр сдвигающее устоявшуюся систему, тут же вызывает реакции всего организма. Тому, кто пошел против системы, остается только горько сожалеть о своей глупости.

В приютившем меня мире, несмотря на феодальный строй, пока все иначе. Даже в империи есть возможность прорваться наверх, а потерявший сына «олигарх» не сможет воспользоваться системой и призвать себе на помощь всю степь. Так что шанс выкрутиться все же был.

Пока я делал выводы, судьба напомнила мне, что везение не может быть вечным. Ближе к полудню следующего дня прискакал один из дозорных казаков.

— Господин, хтары.

— Где? — тут же напрягся я, выбрасывая из головы ненужные мысли.

— Недалеко, — с серьезнейшим видом ответил казак.

Да уж, в этом мире, лишенном наручных часов и хоть как-то сбалансированной системы мер и весов, понятие «близко» было необычайно точным.

— Что ты видел?

— Они идут от нашего брода. Ведут полон и обоз награбленного.

— Да чтоб вас всех! — В моей груди похолодело. — Тебя видели?

— Простите, господин, это случилось неожиданно. — Казак снял шлем и низко склонил украшенную наполовину седым чубом голову, словно предлагая отсечь ее.

— Мороф, разворачивай драгун. Коноводов и лошадей в обоз. — Немного подумав, я добавил: — Оставь еще десяток стрелков с обозом. Выходим на холм, обоз оставляем в балке. Казаки, на позиции.

Когда из-за холмов вынырнула не менее чем двухсотенная лава степняков, я выдал несколько фраз из непонятного в этом мире русского матерного.

— …Ну что, Ваня, доигрался?

Морофа контролировать нужды не было — он и без меня знал, что и когда делать.

— Без поправки. Подъем пять. Дай! Подъем четыре! Дай!