Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов

– Что, Коля, никак до живого дела не доберешься? – улыбнулся Судоплатов.

– Товарищ старший майор! Я ж немецкий как родной знаю – проверено! Я даже в лагере военнопленных сидел, фашистов изучал – привычки их, повадки, как они себя ведут, какие у них значки, как принято выражаться… И в Ровно бывал – ходил в немецкой форме, как настоящий фашист. Нет, я все понимаю, мы прежде всего разведка. А уже потом всякие… э-э… шалости, но нельзя же так – немцы ходят по Ровно, как у себя дома! Уж не знаю, как раньше называлась та улица, но теперь она – Фридрихштрассе! Ну, как это назвать, по-вашему? Ну, нельзя так, товарищ старший майор!

– Сядь, – мягко сказал Павел, – и послушай. Я решил использовать тебя в тылу врага по ли-нии «Т»…

– Террор? – встрепенулся Кузнецов.

– Именно. Залегендируем тебя, как Пауля Вильгельма Зиберта, и справим на тебя документы. Будешь ты у нас сотрудником гестапо… Не кривись, так надо. Отправишься в Ровно. Там, на той самой Фридрихштрассе находится резиденция гауляйтера Эриха Коха, рейхскомиссара Украины. Вот эту-то сволочь тебе и поручается убить.

Николай мигом расцвел и воспрянул. Взорлил!

– Сделаем, товарищ старший майор! – горячо заверил он Судоплатова.

– Только, пожалуйста, не кидайся сразу на гауляйтера. Продумай все самым тщательным образом. Понял? Мне не нужен твой подвиг, мне требуется твоя работа – сложная, опасная, хорошо сделанная. Уяснил?

– Так точно!

Кузнецов, он же «Колонист», он же «Грачев», легко вжился в роль обер-лейтенанта Зиберта, прибывшего в Ровно по части снабжения Вермахта. Выглядел он истинным арийцем, да еще с налетом аристократичности – рослый сероглазый блондин, тонкие плотно сжатые губы, прямой хрящеватый нос, высокий лоб, а выправка будто врожденная, хотя в армии послужить Николаю не пришлось.

К выполнению задания Кузнецов подошел со всем тщанием – с утра до вечера он ошивался в комендатурах и ресторане «Дойчегофф», заведении только для немцев. Ни малейшего подозрения Николай не вызывал – с ним заигрывали девицы, приветствовали офицеры, ненавидели местные. Но лишь однажды ему довелось увидеть гауляйтера Коха, да и то издали. Рейхскомиссар никогда не появлялся в одиночку, только с охраной. И как к нему подобраться? В резиденцию Коха – большое двухэтажное здание с колоннами на Фридрихштрассе – попасть можно было, но охрана была настолько плотной, что о покушении лучше и не мечтать.

В поисках и раздумьях прошел день, другой и третий. А на четвертый Кузнецову улыбнулась удача. В Ровно прибыли новенькие, только что с завода, душегубки – герметичные фургоны на шасси грузовиков «Диамонд Рео», и каждый был рассчитан на умерщвление тридцати несчастных кряду. Образовалась этакая стихийная выставка нацистского изуверства – деятели из гестапо и айнзацгруппы усиленно интересовались «технической новинкой». Вместительные фургоны были выкрашены в серый цвет, а сзади у них были намалеваны огромные красные кресты, чтобы изображать санитарные машины и не пугать тех бедолаг, которым доведется «прокатиться» в газвагене[27].

Появился и Эрих Кох. Гауляйтер молча обошел душегубку, и тут Кузнецов решил воспользоваться шансом – телохраны Коха отстали, полагая, что в толпе офицеров Рейха их подопечному ничто не грозит.

Подойдя к гауляйтеру и представившись, Николай бойко заговорил:

– Это зондерваген или специальваген, господин рейхскомиссар. Три десятка унтерменшей заходят внутрь, водитель заводит двигатель и минут десять держит его на нейтральной передаче. А потом едет к крематорию или ко рву, чтобы выгрузить трупы!

– И все? – удивился Кох. – Так быстро?

– Да, господин рейхскомиссар! Можно умерщвлять и во время движения, что экономичней.

Один из телохранителей выглянул из галдевшей толпы офицерья и успокоился – гауляйтер мило беседовал с Паулем Зибертом, компанейским парнем, что вчера их угощал в «Дойчегофф».

– Двигатель тут стоит особый, господин рейхскомиссар. Топлива он расходует немного больше, чем обычные моторы, а в его выхлопных газах резко увеличена доля угара. Унтерменши просто засыпают, чтобы никогда не проснуться. А вот если газовать, наступает мучительная смерть от удушья.

– Лучше газовать, – улыбнулся гауляйтер.

– О, не скажите! Тогда пол и стены фургона будут перепачканы экскрементами, мочой и рвотой – уборщики проявляли понятное недовольство. Хотите взглянуть?

Не дожидаясь ответа, Кузнецов отворил дверцу – в обитом оцинковкой фургоне зажглась лампочка. В полу была видна решетка, прикрывавшая газовую трубу.

– Окошек нет? – поинтересовался Кох.

– Ни одного!

Сердце у Кузнецова забилось. Сейчас или никогда! Саданув гауляйтера локтем, он схватил обмякшее тело и забросил в фургон. Запер дверцу и независимо обогнул душегубку. Его никто не видел, ни его, ни Коха. Еще минута-две, и охрана спохватится. Но и торопиться нельзя – спешка привлекает внимание…