Дюна: Дом Харконненов

Он не стал сопротивляться, когда она расстегнула пуговицы его рубашки и ласково уложила его на постель. Истощенный морально и физически, мучаясь от сознания своей вины, герцог послушно улегся на простыни лицом вниз, вдыхая запах роз и кориандра. Он погрузился в мягкую постель и, расслабившись, стал уплывать в дальнюю страну забытья.

Нежные пальчики Джессики гладили кожу Лето, разминали его напряженные мышцы так ловко и сноровисто, как будто Джессика делала это тысячи раз. Вся прошедшая вечность была залогом того, что Лето придет и она станет ласково помогать ему. Самой судьбой герцог был предназначен для нее и только для нее.

Наконец он перевернулся на спину и посмотрел на Джессику. Когда их взгляды встретились, она не увидела в его глазах гнева, зато они были полны страсти. Он обнял девушку и приник к ее губам долгим жарким поцелуем.

– Я счастлива, что вы, здесь, мой герцог, – сказала она, вспомнив об уроках соблазна, преподанных ей в Бене Гессерит. Но они не пригодились ей, слова были сказаны искренне. Джессика действительно чувствовала то, что говорила.

– Мне не надо было так долго ждать, Джессика, – сказал он.

***

Кайлея рыдала, чувствуя, что ее все сильнее душит обида. Женщина не могла простить себе проигрыш, ее больше злила собственная неудача, чем то, что она упустила Лето. Он так ее разочаровал – Кьяра не уставала напоминать ей о ее прирожденных правах и благородном происхождении; старуха так красиво говорила о будущем, которого заслуживала Кайлея. Она была в отчаянии оттого, что все надежды рассыпались в прах.

Дом Верниусов был не совсем мертв, и его выживание во многом зависело от Кайлеи. Она была сильнее брата, чья поддержка повстанцев была почти эфемерной. Кайлея же, несмотря на свою мягкость, отличалась стальной волей: Дом Верниусов возродится только благодаря ее усилиям и только через ее сына Виктора.

Она добьется для него монаршего статуса. Всю любовь, все свои мечты она принесет в жертву счастью сына.

Наконец она крепко уснула, убаюканная этой мыслью.

***

В последующие недели Лето часто искал общества Джессики и в конце концов начал считать ее своей наложницей. Иногда он без предупреждения входил в ее спальню, овладевал ею, а потом, насытившись, часами разговаривал с ней.

Шестнадцать месяцев, пользуясь навыками, приобретенными в Бене Гессерит, Джессика изучала характер Лето и вникала в дела Каладана. Она понимала, с какими трудностями сталкивается Лето Атрейдес, которому приходилось управлять планетой, заниматься делами Дома, посещать заседания Ландсраада и быть в курсе всех политических и экономических махинаций, творившихся в империи.

Джессика всегда точно знала, что надо говорить, что посоветовать, и делала это без нажима, не подталкивая Лето к нужному решению. Постепенно он стал смотреть на Джессику не только как на любовницу.

Она старалась не смотреть на Кайлею как на соперницу, но не могла не понимать, что эта женщина поступала неверно, стараясь подчинить этого гордого аристократа своей воле. Герцог Лето был не тот человек, которого можно к чему-то принудить.

Иногда, когда они с Джессикой гуляли по тропинкам среди скал, Лето рассказывал Джессике о своем ожесточении против Кайлеи.

– Вы в своем праве, милорд, – мягким, как морской ветерок Каладана, голосом отвечала на это Джессика. – Но она выглядит очень печальной. Мне кажется, что для нее надо что-то сделать. Мы с ней можем и должны стать подругами.

Темные волосы Лето развевались на свежем ветру. Он озадаченно посмотрел на Джессику.

– Ты намного лучше ее. Она исходит ядом, когда слышит твое имя.

Джессика и сама замечала, какую боль испытывает эта иксианка, видела ее слезы, которые та пыталась скрыть, видела исполненные ненависти взгляды, которые время от времени посылала ей Кайлея.

– Твое отношение к ней извращено обстоятельствами, – сказала Джессика. – С тех пор как пал Дом Верниусов, ее жизнь стала очень и очень нелегкой.

– Но я изо всех сил старался скрасить ее жизнь. Я рискнул благополучием моего Дома ради того, чтобы спасти Кайлею и Ромбура, когда их отец и мать стали отступниками. Я делал для нее все, что мог, но она всегда требовала большего.

– Когда-то вы испытывали к ней сильное чувство, – сказала Джессика. – Она родила вам сына. Лето тепло улыбнулся.

– Виктор… Этот мальчик делает бесценными все те мгновения, что я провел с его матерью. – Он замолчал и несколько мгновений безмолвно смотрел на море. – Ты не по годам мудра, Джессика. Может быть, мне стоит снова попытать счастья.

Девушка в тот же миг пожалела о том, что сама толкает Лето в объятия Кайлеи. Она и сама не поняла, что на нее нашло. Мохиам, несомненно, отругала бы за это свою воспитанницу. Но как было поступить иначе, как могла она не посоветовать ему проявить больше доброты к матери своего ребенка, к женщине, которую он когда-то любил? Несмотря на все уроки Бене Гессерит, устав которого запрещал любую личную симпатию, Джессика чувствовала, что все больше и больше привязывается к Лето. Слишком глубоко привязывается.