Дюна: Дом Атрейдесов

– Я все понял, сир, но с сожалением вынужден сказать, что вы просите о невозможном. – Голос Аджидики оставался тихим и ровным. – Мы не можем игнорировать такое преступление, совершенное против народа Тлейлаксу. Оно задело нашу честь.

Шаддам едва не поперхнулся куском мяса.

– ?Тлейлаксу? и ?честь? – эти два слова не употребляются в одном разговоре.

Аджидика пропустил оскорбление мимо ушей.

– Как бы то ни было, все члены Ландсраада знают об этом ужасающем преступлении. Если мы откажемся от обвинения, то Дом Атрейдесов нападет на нас в открытую, почувствовав свою безнаказанность. – Кончик крошечного носа тлейлакса задергался. – Несомненно, у вас достанет государственной мудрости, сир, чтобы понять, что мы не можем отступать.

Шаддам едва не задымился от злости. Головная боль стала нестерпимой.

– Я не прошу вас, а приказываю. Маленький человечек некоторое время раздумывал, потом его темные глаза вспыхнули.

– Позволительно ли мне узнать, почему судьба Лето Атрейдеса так важна для вас, сир? Герцог представляет один не самый важный Дом. Почему не бросить его на съедение волкам и не дать нам удовлетворение?

Шаддам издал горловой рык.

– Потому что Лето каким-то образом узнал о том, чем вы занимаетесь на Иксе.

На бесстрастном до этого маскообразном лице тлейлакса впервые проступило выражение тревоги.

– Это невозможно! Мы приняли все меры безопасности.

– Тогда почему он прислал мне сообщение? – спросил Шаддам, угрожающе приподнявшись со стула. – Лето использует свое знание как ставку в сделке, он шантажирует меня. Если его признают виновным, то он раскроет вашу работу и мой с вами сговор. Я столкнусь с мятежом в Ландсрааде. Подумать только – мой отец, с моей помощью, допускает свержение Великого Дома Ландсраада. Беспрецедентно! И не одним из соперничающих Великих Домов, а вами… Тлейлаксу.

На этот раз исследователь понял, что его оскорбляют, но не стал отвечать.

Шаддам застонал, потом вспомнил о необходимости держать себя в руках и распалился еще больше.

– Если станет известно, что я сделал все это для того, чтобы получить частный доступ к искусственной пряности, лишив таким образом Ландсраад, Бене Гессерит и Гильдию их доходов, то мое правление не продлится и недели.

– Значит, мы находимся в тупике, милорд.

– Нет, не в тупике! – заорал Шаддам. – Пилот уцелевшего корабля – ваш ключевой свидетель. Пусть он изменит свои показания. Возможно, он не столь ясно все видел, как это показалось ему с первого раза. Вы будете хорошо вознаграждены, как из моих сокровищниц, так и из достояния Атрейдесов.

– Этого недостаточно, сир, – произнес Аджидика с неподражаемым спокойствием. – Атрейдес должен быть унижен за то, что он сделал. Их надо проучить. Лето должен заплатить за свое преступление.

Император опустил глаза, выражая свое негодование по поводу наглости тлейлакса. Тон Шаддама, когда он заговорил, был холодным и сдержанным.

– Ты хочешь, чтобы я послал на Икс еще сардаукаров. Несколько дополнительных легионов пройдут по улицам Икса и разберутся, чем вы там занимаетесь.

Аджидика хранил невозмутимое молчание.

Взгляд Шаддама стал каменным.

– Месяц за месяцем я ждал, но вы не сделали того, что было мне так нужно. Теперь ты говоришь, что потребуются десятилетия. Никто из нас не протянет так долго, если Лето публично раскроет нашу тайну.

Кронпринц закончил трапезу и отодвинул от себя тарелку. Мясо было приготовлено отменно, но Шаддам не почувствовал его вкуса. Голова буквально разрывалась от пульсирующей боли. Ну почему так тяжело быть императором?

– Поступайте как знаете, сир, – сказал Аджидика. Шаддам ни разу не слышал, чтобы этот тлейлакс говорил так резко. – Лето Атрейдес не прощен и должен быть наказан.

Сморщив нос, кронпринц отпустил маленького человечка, жестом приказав сардаукарам выпроводить его прочь. Скоро он станет императором Известной Вселенной и у него будет масса важных и великих дел, которые он будет решать.

Если только удастся избавиться от этой проклятой головной боли.

***

Худший способ защиты – доверие. Лучший – подозрение.

Хазимир Фенринг

Туфир Гават и Ромбур Верниус могли покидать камеру в любое время по своему усмотрению, а Лето, связанный словом чести, оставался, отчасти из соображений собственной безопасности. Ментат и иксианский принц часто ходили в город, встречались с членами экипажа фрегата, другими свидетелями, обсуждая с ними детали показаний, которые предстояло давать в суде.

Во время этих отлучек Лето, оставшись в одиночестве, садился за стол. Хотя старый ментат много раз предупреждал его не сидеть спиной к двери. Лето считал это излишней предосторожностью; настолько сильна была приставленная к его персоне охрана.