Дюна

— Вас никто не отодвигает, — пожал плечами барон, глядя в черные глаза сардукара. — Мне нечего скрывать от моего Императора, — он кивнул Нефуду. — Господин полковник должен увидеть все сию же минуту. Проводи его через эту дверь, Нефуд.

— Есть, через эту дверь, милорд.

Медленно и недоверчиво сардукар обошел барона, раздвигая плечами телохранителей.

Ужасно, думал барон. Теперь Императору станет известно, как я опростоволосился. Он сочтет это признаком слабости.

Мучительно было думать, что и Император, и сардукар относятся к слабости с одинаковым презрением. Барон пожевал нижнюю губу и успокоил себя тем, что Император, по крайней мере, ничего не знает о дерзком набеге Атрейдсов на Гиду Приму и о разгроме харконненских складов с пряностями здесь, на Аракисе.

До чего же скользкий тип был этот герцог!

Барон смотрел на удаляющиеся спины — длинного высокомерного сардукара и коренастого бойкого Нефуда.

Мы расставим все по своим местам. Придется снова отдать эту проклятую планету Раббану. Но ограничивать его я больше не буду. Придется пожертвовать кровью Харконненов, чтобы подготовить почву для Фейд-Роты. Проклятый Питтер! Позволил убить себя раньше, чем я успел его использовать.

Барон вздохнул.

Нужно немедленно запросить Тлайлекс, пусть пришлют нового ментата. Наверняка у них уже кто-нибудь есть для меня наготове.

Рядом с ним осторожно кашлянул один из телохранителей.

Барон повернулся к нему.

— Я голоден.

— Да, милорд.

— А еще я хочу развлечься, пока вы расчищаете комнату и выясняете, что произошло.

Телохранитель опустил глаза.

— Какое развлечение выберет милорд?

— Я буду в своих спальных покоях. Приведите туда молоденького мальчика, которого мы купили на Гамонте. Того, с красивыми глазками. Да накачайте его хорошенько наркотиками, чтобы не очень сопротивлялся. Сегодня мне не хочется устраивать большую возню.

— Да, милорд.

Барон повернулся, покачиваясь на поплавках, и направился подпрыгивающей походкой в спальню. Да, думал он. Того, с красивыми глазками, который так похож на молодого Поля Атрейдса.

~ ~ ~

О, моря Каладана, о, отважные люди, служившие герцогу Лето,

Пал наш герцог, подпилены сваи у дома Атрейдсов.

Принцесса Ирулан, «Песни Муад-Диба».

Поль чувствовал, как все его прошлое, все, что он пережил до этой ночи, обращается в песок, ссыпающийся в песочных часах. Поджав колени, он сидел рядом с матерью в крохотной палатке-влаготенте. Ее вместе с вольнаибскими влагоджари, надетыми сейчас на них, они обнаружили в вещмешке под сиденьем махолета.

У Поля не было ни малейших сомнений относительно того, кто сунул туда мешок и кто задал курс махолету, уносившему их в пустыню.

Юх.

Доктор-предатель направил их прямо в руки Дункана Айдахо.

Поль смотрел сквозь прозрачный край влаготента на залитые луной скалы, среди которых их спрятал Айдахо,

Спрятал меня, словно маленького ребенка, думал Поль. А ведь я теперь — герцог.

Он досадовал на унизительность своего положения, хотя понимал, что Дункан принял мудрое и единственно правильное решение.

Этой ночью с ним что-то случилось: каждое происшествие, каждую мелочь он воспринимал с обостренной ясностью. Он видел, что неспособен остановить переполняющий его поток все новых и новых впечатлений или повлиять на холодную точность, с которой он регистрировал каждое новое событие. Его мозг превратился в своеобразный центр накопления и обработки данных. Это был уровень ментата, и даже выше.

Мысли Поля вернулись к тому мигу бессильной ярости, когда из черной ночи на них вынырнул неизвестный махолет. Точно гигантский ястреб, распластал он над ними раздуваемые ветром крылья. Именно тогда и произошел переворот в сознании Поля. Махолет накренился над дюнами и ринулся вниз к бегущим фигурам — такими ему представлялись он сам и его мать. Поль вспомнил, как пахнуло горелой серой от гибких полозьев, заскрежетавших по песку.

Он догадывался, что мать, обернувшись, ожидала увидеть бластеры в руках харконненских палачей и узнала Дункана только тогда, когда он свесился из кабины и заорал: «Скорее! С юга приближается гребень червя!»