Дитё. Посредник

Хрустнул один выстрел, и почти сразу ещё три. Три конвоира, роняя карабины, упали, их тут же подхватили бросившиеся врассыпную пленные, но выжившая охрана открыла огонь, и Кобелеву пришлось залечь за мертвое тело и стрелять на поражение. Это позволило большей части командиров уйти, лишь трое сидели на дороге, прикрывая руками головы, и отказывались бежать, а пятеро убитых лежали рядом. Охрана хорошо стреляла. Однако и капитан не зря участвовал в полковых состязаниях, пятеро из шести убитых конвоиров были на его счету. На третьем магазине к Кобелеву сбоку подкрался молодой паренёк в форме вермахта и застрелил его. Кобелев умер с улыбкой на губах. Он сделал всё, что мог. Дал шанс другим командирам и надеялся, что у них будет возможность отомстить за него.

К вечеру я знал всю караульную службу охраны и даже прикинул свои дальнейшие планы, после чего вернулся в овражек, чтобы дождаться полной темноты. Тучи в небе висели с обеда, давая спасительную прохладу от палящего солнца, так что ночь, как и прежние, была безлунной. Планета помогала мне с вендеттой.

Как стемнело, я направился к аэродрому, толкая велосипед со всем имуществом. Заранее припасенной веткой я приподнял колючую проволоку и протащил велосипед под ней, вернул всё на место и поспешил к стоянке самолётов. В это время часовой должен идти к дальнему краю, и до его возвращения у меня есть минут десять. За это время я собирался поместить велик и все вещи в бомболюк самолета, который днём приметил для себя. Этот «хейнкель» вечером заправили, но бомбы подвесить не успели – закончилась рабочая смена, и оружейники оставили это на следующий день. Наши, кстати, подвесили бы. А эти аккуратисты.

Откинув дверцу, я пробрался в кабину и нажал на кнопку открытия бомболюка. Потом в бомболюке подвесил велосипед и остальные вещи. Едва-едва успел створки закрыть, как послышалось шарканье приближающегося часового, похоже, тот же хромой, что в обед дежурил. Тот потоптался неподалёку минут пять и снова пошёл мимо ряда стоявщих в линейку бомбардировщиков, а я продолжил работу. Дело в том, что после угона самолёта я мог не совершать посадку – вдруг придётся выбрасываться с парашютом? Не сбрасывать же велосипед, побьётся с вещами. Так вот, пока я лазал в кабине, обнаружил парашют, потом второй, видимо экипаж оставил. Парашюты трёх стрелков, скорее всего на их рабочих местах. Я не ошибся, это звено было дежурным. Один я приготовил для себя, а второй нацепил на велосипед, на который также были навьючены мои пожитки. А чтобы парашют штатно открылся, я кольцо верёвкой привязал к кронштейну. Закончив с этими делами, я поспешил в сторону казарм, старательно обходя посты.

Это была моя крайняя акция с авиаторами на этот месяц, что дальше будет, не скажу, не знаю, а так как я всё же решил оставить автограф, то собрался убраться с оккупированных территорий, поэтому и выбрал бомбардировщик, а не связной «шторьх», стоявший у здания штаба. У бомбера-то дальность приличная, может и до Москвы хватить. Если не дотяну, то немного. Именно туда я собрался, отдохну недельку, обживусь, ну и на Украину или сюда отправлюсь. В Могилев или Житомир, ещё не решил, пока времени нет. А вернувшись в Москву, подумаю, мосты буду уничтожать или отстреливать командование вермахта. Передышка мне нужна, что-то я переоценил свои силы. Был бы повзрослее и крепче, потянул бы, но тело не тренированное, просто гибкое от природы.

Для кого-то шесть часов – это огромное количество времени, мне же казалось, не успело стемнеть, как рассвело. Вроде только начал, и всё, пора делать ноги.