Дитя Севера (СИ)

— Король Диармейд милостив к сиротам-воспитанницам нашего монастыря и всегда заботится об их благополучии, наделяя приданым из своей казны, но редко выступает  сватом… Как в твоем случае.

— Кем?! — сердце Ари сжалось, к горлу подступил комок. Вот, оказывается, что! Её сосватал не кто-то, а сам король. Но как это возможно? При живых родителях? И кто же будущий муж? Наверняка какой-то плешивый старик или толстопузый купец: они были в первых рядах его свиты, когда он почтил своим присутствием службу в монастыре.

Аббатиса улыбнулась, довольная ужасом Ари, и усугубила его:

— Твой отец изменник, он вёл переговоры с Тарном и даже вступил в сговор с нашими врагами. Лишь по милости Его Величества ему сохранили жизнь. Разве можно поручить такому человеку, как князь Хольм, судьбу девушки, пусть и его родной дочери? Конечно, нет. Твоя опекунша — я, и король просит меня дать разрешение на твой брак с лордом Тэнимом Лингрэмом.

С Лингрэмом? Ари в бешенстве вскочила на ноги:

— Вы с ума сошли?! Я никогда не дам своего согласия! Лучше я выйду за монастырского садовника, чем за этого мерзавца!

Да, за кого угодно, за старика с блестящей лысиной, который стоял рядом с королём на службе и постоянно промокал правый уголок рта от слюны; за садовника Герберта — хромого и горбатого; за лысого черта… Но не за этого злодея, штурмовавшего их замок! За человека, о котором даже за монастырские стены просачивались такие слухи, что кровь стыла в жилах.

— Дитя моё, ты слишком недальновидна и не можешь оценить великой милости нашего монарха, — матушка Имельда уже откровенно издевалась. — Предназначение женщины твоего круга — стать достойной супругой и произвести на свет здоровых наследников. Быть набожной и во всём послушной своему мужу. Разве не этому мы учили тебя все эти годы? Ты станешь женой  лорда-маршала, красивого и богатого. Любая девушка в королевстве мечтает стать избранницей лорда Лингрэма. Вот, взгляни, у меня есть его портрет…

Ари выхватила у неё из рук кусок полотна. С портрета на нее смотрел сероглазый темноволосый мужчина с высоким лбом, сжатыми в ироничную улыбку тонкими губами,  носом с едва заметной горбинкой. С лицом, перечеркнутым тонкой белой линией шрама, идущей справа налево. Как есть — презренный пират, потомок Аберраха, даже шрам такой же, как в ее сне. И взгляд, как у пирата, тяжелый, оценивающий, пронзающий насквозь. Взгляд убийцы.

Ари замахнулась, чтобы бросить портрет в камин, гордо вздернула голову:

—  Лучше смерть, чем… — она запнулась, увидев, что камин с утра не растапливали, швырнула портрет на пол и вдавила каблук прямо в глаз лорда.

Аббатиса рассмеялась:

— Бедное заблудшее дитя, счастье совсем вскружило тебе голову. Всевышний, дай мне сил вразумить это чадо, — в её голосе появились стальные нотки. Она вдоволь натешилась с жертвой и перешла к сути: — Девочка, тебя никто не спрашивает. Из-за твоей строптивости монастырь утратит благосклонность короля, но это тебя, разумеется, не волнует. Тебе безразлично, что твоя подруга станет носить обноски и работать в огороде, не разгибая спины, как подобает обычной послушнице. Но подумай о том, что жизнь твоих отца и матери тоже в твоих руках – сейчас король милостив, но стоит тебе пойти наперекор его воле, он не увидит больше причин оставлять в живых твоих родителей, запятнавших себя изменой. Зачем они ему, когда он может пожаловать ваши земли преданным людям?

— Мой отец не изменник! — почти выкрикнула Айри, не в силах больше выносить эту бесконечную ложь. — Хольм всегда был вольным княжеством. И никто не звал под наши стены лорда Лингрэма с его армией.

— А вот об этом тебе лучше поговорить со своим будущим мужем. Думаю, ему по силам научить тебя и здравомыслию, и покорности.

Ари без сил опустилась в кресло. Это было подло и низко, но что еще можно было ожидать от аббатисы?

— Если же ты станешь противиться королевской милости, мы сошлём тебя в самый бедный монастырь, дитя. Там не будет ни цветущего сада, ни хорошей комнаты, никаких приличествующих воспитаннице королевского приюта занятий — только тяжкий труд, скудная еда и ежедневные молитвы. Ты не расположена ни к тому, ни к другому, ни к третьему. Я бы сказала, что ты  не выдержишь там и дня… Подумай, стоит ли твоя строптивость жизни твоих родителей и унижения твоей подруги. Твоя смерть тоже не станет для них облегчением.

Ари словно вновь оказалась в тёмной каморке в подвалах осажденного замка. Когда ядра попадали в стены, над головой гулко гудел свод, с него сыпались камешки и мелкая пыль. И она не успевала стряхивать их с волос. Только тогда у неё был брат, её Бастьен. Он утешал её, говорил, лихорадочно блестя глазами в темноте: «Вот увидишь, мы их победим, папа у нас — настоящий воин». А теперь она осталась совсем одна, ей никто не поможет, не соврёт, что все наладится, не похитит из монастыря.

Она как во сне присела в реверансе перед аббатисой,  как будто чужим голосом произнесла: «Благодарю вас, матушка» и, не помня себя, побежала по ступенькам, всё ниже и ниже, в глубины ада, куда её толкнула набожная аббатиса.