Дитя фортуны

— Меня тоже, — согласилась Рей.

— Мне вот что хотелось бы знать, — заметил Фредди. — Где этот твой наемный убийца? Сейчас тебе нельзя быть одной.

— Я не возьму ваши деньги, — твердо заявила Рей.

— Да брось! К тому же у меня процент меньше, чем в банке.

Рей не смогла сдержать смех.

— Я серьезно, — сказал Фредди. — Это мой подарок.

Понимая, что Фредди ее просто жалеет, Рей тоже стало себя жалко. Она положила на стол палочки для еды и стала смотреть, как Фредди выписывает чек, не в силах его остановить, не в силах признаться, что никакого ребенка у нее не будет. Ну почему они с Джессапом не уехали из Калифорнии?! Все тогда было бы по-другому. Ведь хотели же они потратить свои сбережения, чтобы поселиться на Аляске. Разговоры об этом всегда заводил Джессап.

— Эта страна мала для меня, — поделился он с Рей как-то раз ночью.

— Правда? — спросила она, стараясь скрыть насмешку.

— Да, — ответил Джессап. — Здесь все какое-то затасканное, засиженное. Здесь нет простора, свободы.

— А как насчет Аляски? — поддразнила его Рей. — Там тоже нет простора?

Увидев его взгляд, она подумала: «Вот дерьмо, а ведь он не шутит».

— А что, можно подумать, — протянул Джессап. — Неплохая идея, даром что твоя.

— Только не на Аляску, — выпалила Рей.

— Знаешь что, — произнес Джессап, — давай это просто обсудим — и все.

Они лежали в постели, и Рей обняла его.

— Хорошо, — согласилась она. — Только обсудим, но учти, я туда не поеду.

Теперь она жалела о своих словах. Если бы они уехали на Аляску, то остались бы вдвоем, остались бы вместе. Снег заметал бы их хижину до самой крыши, а по ночам все вокруг покрывалось бы голубым инеем: ледники, белые волки, совы, живущие под карнизом. Ребенок, родившийся на Аляске, был бы таким здоровым, что сам потянулся бы к тебе, едва появившись на свет.

— Думаю, мне пора идти, — сказала Рей.

Придя домой, Рей распахнула в квартире все окна. Внезапно она почувствовала тоску по Бостону, и, хотя терпеть не могла зиму, ей захотелось вдохнуть чистого и холодного ноябрьского воздуха.

Как-то раз во вторник, после школьных каникул по случаю Дня благодарения, Рей сидела на кухне и пила кофе, когда туда вошла Кэролин в пальто из верблюжьей шерсти и черной вязаной шапочке.

— Слушай-ка, — сказала Кэролин, — не ходи сегодня в школу.

Рей вопросительно взглянула на мать, но та не стала ничего объяснять. Они по-прежнему не общались друг с другом, а говорили только при необходимости: скажем, «передай масло», или «передай мне соль», или «тебе звонят». Но в тот день у Рей была контрольная по математике, а еще, возможно, сложный тест по французскому.

— Хорошо, — ответила Рей.

Они поехали в центр города, в Музей изящных искусств. Поставив машину на стоянку, Кэролин, прежде чем выключить зажигание, обернулась к Рей и сказала:

— Я подумываю о том, чтобы записаться в какую-нибудь школу. Может быть, даже юридическую.

Это Рей уже слышала.

— Записывайся, — бросила она.

— Не знаю, получится ли у меня, — засомневалась Кэролин.

— Тогда зачем об этом говорить? — огрызнулась Рей.

— Знаешь, в чем моя проблема? — спросила Кэролин. В машине становилось холодно, и Рей заерзала на сиденье. — Я всегда боялась, что останусь одна.

— Правда? — равнодушно отозвалась Рей.

— А теперь я вижу, что ты повторяешь мою ошибку. У тебя с Джессапом будет то же самое, что было у меня с твоим отцом.

— Господи боже, ну не начинай ты опять! — взвилась Рей. — Пошли лучше в музей.

Выйдя из машины, она захлопнула за собой дверь и, пройдя вперед, остановилась возле входа в музей. Осматривая древнегреческие руины, Рей старалась держаться подальше от матери, чтобы не возвращаться к прежнему разговору.

— Извини, — сказала, наконец, Кэролин, когда они проходили зал японских кимоно. — Я не хотела тебя обидеть. Просто я вижу, как ты бегаешь за своим Джессапом.

— Вовсе не бегаю, — возразила Рей.

— Ну, ходишь, какая разница, — заметила Кэролин. — Но учти, когда он разобьет тебе жизнь, я уже ничем не смогу тебе помочь — тогда уж ко мне не обращайся.

В зал вошла молодая пара и прошла мимо Кэролин и Рей. Та отодвинулась от матери. Кэролин подошла к следующей витрине с кимоно. Над ним трудились более двадцати женщин — по розово-золотому шелку были разбросаны ветви ив и водяные лилии.

— Я лишь однажды не чувствовала себя одинокой, — разоткровенничалась Кэролин, — когда была беременна. Когда ты родилась, я уже и представить себе не могла, как жила без тебя. Как мне удалось выжить? Кого я любила?

В сувенирной лавке перед выходом из музея Кэролин, несмотря на протесты Рей, купила ей подарок — постер с картиной Моне, изображающей водяные лилии, которые после японских кимоно почему-то показались Рей примитивными.

— Прекрасно подойдет для твоей комнаты, — шепнула Кэролин Рей, пока продавец заворачивал постер в коричневую бумагу.

Рей кивнула, вежливо поблагодарила мать, хотя знала: они с Джессапом скоро уедут и постер с картиной Моне так и останется висеть в ее опустевшей комнате.