Дискурсы Владимира Сорокина

Повесть начинается с утреннего пробуждения вымышленного протагониста-опричника — Андрея Даниловича Комяги. Читатель наблюдает, как Комяга медленно начинает свой день: совершает утреннюю молитву, завтракает, нежится в джакузи, бреется978, после чего по футуристической двухэтажной улице979 отправляется выполнять первое дело из своего списка — учинить расправу над «столбовым» Иваном Ивановичем Куницыным. В рукопашной схватке, орудуя кулаками и ножом, опричник Погода убивает одного из челяди Куницына, и опричники наблюдают кровопролитие с ритуальным садизмом: Убирает нож Погода, сплевывает на поверженного, подмигивает челяди:

— Тю! А морда-то в крови!

Это — слова известные. Их завсегда наши говорят. Сложилось так980. Слова, которыми описывается разграбление дома столбового, повешение Куницына и изнасилование его жены981, выделены курсивом и сформулированы как ритуальные обеты, узаконивающие насилие982. Опричники исполняют жестокие приказы с садистским наслаждением, часто в форме сексуального насилия: «Сладко оставлять семя свое в лоне жены врага государства»983. Изнасилование служит средством «самодовольного самоутверждения» насильников в их превосходстве жестокости984.

Во внутреннем монологе Комяги вся эта жестокость предстает как правильная, доставляющая удовольствие и необходимая985. В «Дне опричника», как во второй части «Льда» и «Пути Бро», происходящее изображено глазами убийцы. В повести 2006 года мировосприятие палача обнаруживает замкнутость тоталитарного сознания, поэтому художественный мир «Дня опричника» можно назвать самым непроницаемым среди всех подобных моделей в творчестве Сорокина. У многих читателей «Ледяной трилогии» вызвала внутреннее сопротивление система этических ценностей, изображенная с точки зрения сектантов: они не понимали, верить ли утверждениям об «искренней любви сердец» или ужасаться массовым убийствам и бесчеловечности тоталитарной секты? Относительно «Дня опричника» у подавляющего большинства читателей (за исключением некоторых представителей репрессивных органов) не возникало никаких сомнений, что они должны осуждать цинизм развращенного палача Комяги.

В «Дне опричника» Сорокин изображает физические и психологические средства, с помощью которых репрессивные социальные нормы навязываются в неототалитарном обществе. Если в «Норме», одной из своих ранних книг, Сорокин показывал послушное молчаливое следование не подлежащим сомнению нормам, не вдаваясь в механизмы, стоящие за такой моделью поведения, то в «Дне опричника» он, наоборот, непосредственно рисует процесс навязывания социальных норм насильственными методами. Действие происходит зимой 2027-2028 года (сам Сорокин в интервью называет обе даты986, а рассказчик упоминает недавние события ноября 2027 года987). События разворачиваются в вымышленном мире, где в России недавно вновь утвердилась монархия, а социальные, юридические и эстетические нормы еще незрелы и их приходится постоянно укреплять988. Опричники — представители репрессивного монархического режима, но из их внутренних монологов ясно, что новые нормы введены совсем недавно и пока еще не воспринимаются как абсолютные. По словам Тине Розен, опричник «самозабвенно отождествляет себя с теми, кто занимает более высокое положение в иерархии, и их большей (по определению) мудростью»989. Такое преувеличенное самозабвение рождает многочисленные комические коллизии и столкновения990, хотя Комяге, от лица которого ведется повествование, чувство юмора явно несвойственно.

«День опричника» — наиболее последовательный «текст преступника» в творчестве Сорокина991, уступающий в этом смысле только финалу «Романа», где описано массовое убийство Романом всех жителей деревни. Вся повесть написана с точки зрения поборника репрессивной системы. С позиции жертв опричник — несомненный агрессор. Повествование охватывает двадцать четыре часа из жизни одного из главных ревнителей порядков будущего тоталитарного государства, один, как явствует из названия, типичный день. Типичность подчеркивается и за счет аллюзии к другой повести, действие которой разворачивается на протяжении суток и которая тоже обладает отчетливым политическим подтекстом, — «Одному дню Ивана Денисовича» Александра Солженицына (1962). Главное и очевидное отличие заключается в том, что в повести Сорокина изображена точка зрения того, кто вершит расправу, тогда как Иван Шухов, герой повести Солженицына, — жертва тоталитарного режима992. Единственное интертекстуальное сходство между зэком Шуховым и стражем порядка Андреем Даниловичем Комягой — любовь к аккуратно уложенным кирпичам993.