Дирижер тишины

Главные открытия

делаются без вскрытия

Долматовский.

Комсомольцы-богомольцы,

надо верить, любить беззаветно

Судья.

Чуть помедленнее, Кони,

чуть помедленнее

Я.

Никого в раю

я не узнаю

Даная.

Кому дана я?

Радио.

Всем, всем, всем

в 7, в 7, в 7

Данте.

Семь кругов ада

Больше не надо

Некрасов.

Коня на скаку восстановит

Маяковский.

Кто там шагает правой?

Плавай, плавай, плавай

Достоевский.

Русский спор –

все на свете и топор

Я.

Всякая тварь хочет в словарь

Дюма.

Граф Монте-Кристо –

жертва юриста

Шекспир.

Отелло:

«О тело!!!»

Лев Гумилев.

Наш пахан –

Чингисхан

Я.

Ай love-ина

Ай love’юга

Я lov-лю

Ай love you

Жрица.

Идолу и долу дала

Маркс.

Если всем внезапно стало плохо,

значит переходная эпоха

Я.

Даже в глубинах ада

мучить меня не надо

Данте.

В аду жара, в раю прохлада

Ад – курорт рая, рай – курорт ада

Анаграмма грома

Вестминстерская тьма

и тьмы морока вестерн

туман отгадки мути тьмы мутаций

темы меты немоты

анаграмма грома

Дальнейший вечер вычерчен луной

Стереотипен гром

Двумя углами

ломая небо

молния летела

разламывая тело

на куски

Дальнейший пусть был выявлен грозой

восьмерки звезд

отслаивая небо

тянули взгляд

наслаивая небо на себя

Громоздкий горизонт петлял и пел

ломился мрак крамольной мукой

виднелась непомерная юла

юлящая с востока на восток

исторгнутая верхним плоским смыслом

в распахнутую распашонку

спеленатого вихрями младенца

вышвыривающего мир из колыбели

Распеленай луну

будь черствый духом

без которого смысл ниоткуда

догнал и выгнал

путевую петляющую орбиту

обгоняющую себя и свободу

на последнем истинном повороте

где всемирной памятью отражен

тонет вдаль себя слабеющий от надежды

насыщаясь искренностью пространства

и преступления

Долг будущего как бы клапан

всасывающий сердце в слабость

как бы трепеща

будто проваливаясь

словно оседая

когда стена проносится вихрем мимо

и ты минимум себя

центр ёкнувшего пространства

Мимо пронеслась вся вселенная

садня ладони

ты немея произнес

лю

и уже закручивалась юла

вокруг тела

словно кринолиновая галактика

немыслимая маслина

шел червь шелковичный

и мысливичек пел

лебяжий намолот

и долото лота

долбило било

от тени отделяя стружкой

другую тень

В тот миг

вдох и глоток

едва различимы

выдох опережает вдох

Тело пристань корабля-неба

борт разрастается и саднит канат

так пришвартовывается суша

ударяясь

о непомерно разросшийся Зодиак

уже прикрученный к небу

все еще летит откуда-то взгляд

все еще притягивается куда-то

так отяжелел дебаркадер

притянутый кораблем

тело ноет всеми лебедками

тянущимися в лебединое небо

и уплывает из-под ног

палубная земля

трясущейся рукой ты ощупываешь себя

в этот миг

лик

как мяч летит от ладони

коснулся щеки

а может быть лба

все улетает вглубь

или от тебя

только дыхание

в тебе трепещет как рыба

да время от времени

всплывает изнутри свет

магниевой вспышкой

выхвачен откуда-то этот мир

то ли тот то ли этот

в нем все неподвижно и все летит

тогда и отныне

в немеющую губную ложбинку

из неразжатых уст

вылетает слово

оно прозрачно и оловянно

как гиперсфера

поглощенная псевдосферой

оно пульсирует

и напоминает Агни

Ангина и Ангел его оборона

оно оброненное

и глаголющее Алголом

Алгоритм любви

Анаграмма грома.

Бесконечная

ежедневно слышу тебя

как-то странно звучат слова

закрываю глаза

и всюду передо мной

эти крики рожденные тишиной

эти краски рожденные темнотой

вот сижу оставленный всеми

в глубине понятий и слов

исчезает видимый мир

но я могу говорить

и мир рождается снова

на обнаженный нерв нанизывая звуки

все глубже чувствую великий диссонанс

и радость возвышения над миром –

Поэзия – вершина бытия

и вагоны стиснутые в железном рукопожатье

и деревья и станция и тишина

и ты в тишине уходящей ночи

и все что связывает с тобой

и миллионы которые спят рабами

ничего не понимая в такой любви

нуль миров вращается в небе звезд

это взгляд возвращается к своему истоку

листопад ягуаров

полусолнечный бред весны

выдыхание песни

из легких съеденных туберкулезом

и бессмертье будущего конца

и синий день и красная волна

зеленый луч упал на попугая

и попугай заговорил стихами

и синий день и красная волна

и я бегу бросаясь под трамваи

и синий день и красная волна

где голубой укрылся папоротник

и в пору рек века остановились

мы были встречей ящериц на камне

около окон пролет полета

и этот стон

среди серых стен

какой-то прохожий

шагнул в пространство

и рухнул замертво

сквозь столетья

вода текла

сквозь бетон и вечность

а дворник сметал с тротуара звезды

и в мокром асфальте ломались люди

я вышел к себе

через-навстречу-от

и ушел под

воздвигая над

двое нас – это очень много

это больше чем можно

больше чем я могу

никогда не приближусь к тебе

ближе чем цветок приближается к солнцу

никогда не назову тебя именем

которым хочу назвать

всюду где чувствуется несовершенство

ты возникаешь

как тоска по стройному миру

на черном озере белый лебедь

на белом озере черный лебедь

белый лебедь плывет

и черный лебедь плывет

но если взглянуть в отраженье

все будет наоборот –

на белом озере черный лебедь

на черном белый плывет

человек оглянулся

и увидел себя в себе

это было давно

в очень прошлом

было давно

человек был другой

и другой был тоже другой

так они оглянулись

допрашивая друг друга

и никто не мог понять

кто прошлый

кто настоящий

кто-то спрашивал

но ему отвечал другой

и слушал уже другой

потому в голове был хаос