Дипломированный чародей

Очнулся Ши с дикой головной болью и противным вкусом во рту. Да, с пивом он вчера явно перебрал, а в довершение прочего был еще и связан — куда более основательно, чем Лемминкяйнен прошлой ночью. Только занимался рассвет; откуда-то снаружи доносилось металлическое звяканье — видимо, рабы уже приступили к работе по дому. Две кучи медвежьих шкур рядом с ним на полу представляли собой, очевидно, Бродского с Байярдом.

— Эй, ребята! — позвал он. — Что тут приключилось?

Храп под одной из куч утих, и возникла голова Бродского.

— Ну вот что, болван. Один раз тебя уже вырубили. И если ты немедля не заткнешься, получишь добавки!

Ши задохнулся от злобы. Судя по боли в голове, Бродский и впрямь здорово его приложил — не исключено, что и дубинкой. Чтобы не подвергнуться подобной экзекуции вторично, Ши предпочел смолчать, но он искренне не мог понять, почему все на него так взъелись — разве что Лемминкяйнен ухитрился наложить на него некие чары, пока он пытался заколдовать его самого. Наверняка так оно и вышло, решил Ши и, валяясь спеленутым на полу, принялся выдумывать ответное заклятие, сообразуясь с традициями Калевалы. За этим занятием его опять сморила дремота.

Пробудил его громовой хохот.

Уже совсем рассвело. Все обитатели дома столпились вокруг него, включая и Бельфебу с озабоченным выражением на лице, а хохотал не кто иной, как Лемминкяйнен, который буквально складывался пополам, икая от смеха. У Байярда был просто удивленный вид.

В конце концов хозяин дома отдышался настолько, чтобы выговорить:

— Тащи-ка мне воды бадью, Кюллики, — хо, хо, хо! — сейчас вернем мы сему сыну Охайолы облик должный!

Кюллики принесла затребованную бадью. Лемминкяйнен прошептал над ней какое-то заклинание и выплеснул ее содержимое прямо в физиономию Ши.

— Гарольд! — вскричала Бельфеба. Бросившись к распростертому на полу Ши, она принялась покрывать его мокрую и всклокоченную голову поцелуями.

— Извелась я от тревоги, когда не пришел ко мне ты ночью нынешней! Следовало догадаться мне, что угодил ты в некую ловушку!

— Развяжите меня, — буркнул Ши. — Это в каком смысле я к тебе не пришел? Как же, по-твоему, я во все это вляпался?

— Нет, только теперь я это поняла! — воскликнула девушка. — А тогда наружность у тебя была точь-в-точь как у Лемминкяйнена. Ужель испытать ты меня решил?

— Во-во, — поддакнул Бродский, — Извиняй, Ши, что шмякнул тебе по башке дубинкой, но откуда, к чертям собачьим, нам было знать?..

Ши потянул затекшие руки и поскреб щетинистый подбородок. Наконец-то до него дошло. Выходит, в результате собственного колдовства этой ночью он обрел точный облик Лемминкяйнена, а выяснилась ошибка только сейчас.

— Я хотел испробовать одно чародейство, — сказал он, — но, по-моему, что-то не срослось.

— Был ты истинным близнецом Лемминкяйнена великого, — подтвердил герой. — Знай же, о пришелец из Охайолы, что законы магические гласят: когда волшебные чары плетутся ошибочно, что угодно облик свой поменять способно! Впредь и не мысли с истинным знатоком равняться, покуда искусством магическим не овладеешь получше!

Он обернулся.

— Матушка! Кюллики! Подавайте на стол, ибо пора нам в дорогу!

Бельфеба обратилась к Ши:

— Гарольд, отнесись к предостереженью сему повнимательней! Реченье о том, что ежели неточность допустишь ты в заклятии, то вещи давно знакомые наружность могут поменять, хорошенько запомнить следует!

— Угу, законы магии здесь несколько иные. Знать бы мне про это вчера!

Все расселись вокруг стола. Лемминкяйнен непрерывно острил, высмеивая случившийся с Ши казус и хвастаясь, что он сделает с обитателями Похъёлы, когда до них доберется. Про Да-низу и вообще про прекрасный пол он, как видно, и думать забыл.

Вид у его матери был все более и более печальный. Наконец она вымолвила:

— Если ты ради себя самого не хочешь, так хоть ради меня выслушай! Ужель готов ты оставить мать свою одну-одинешеньку и без всякой защиты?

— А столь ли потребна тебе защита? — отозвался герой. — Но, коли так уж страшно тебе одной оставаться, изволь! Вот тебе Пайарт, вот Пийт — так и быть, побудут они с тобою, хоть даже от обоих и на треть не будет столь же проку, как от меня, героя!

— Гарольд… — начал Байярд, которого тут же перебил Бродский:

— Эй, а мы разве не с вами?

Лемминкяйнен решительно помотал головой:

— Не вижу в сем ни малейшего смыслу. Задача грядущая лишь для героев истинных. Харольши клинком искусно играет, а дева стрелы из лука мечет, хоть обоим и далеко до меня самого, как до неба. Но вам-то, жабам охайолским, — вам чего в дело такое соваться?

— Слышь, ты, деревня! — начал было Бродский, угрожающе поднимаясь из-за стола. — Выйдем-ка в тамбур, и сразу все поймешь! Мне плевать — будь ты хоть сам Финн Маккул!

Байярд примирительно поднял руку.

— Минуточку, Пит, — сказал он. — Наверное, он все-таки прав. Те виды деятельности, в которых мы преуспели в Огайо, в данном континууме не пользуются большим спросом, и от нас будет больше проку, если мы останемся охранять базу — то бишь здесь.

Он бросил взгляд на Кюллики.