Дипломированный чародей

— Да откуда же, к чертям, мне точно это знать? — произнес он наконец,— Да, я ввязывался во всякие стычки, когда была нужда, но никогда не служил в регулярных войсках во время войны в обычном понимании, если ты это имеешь в виду.

— Да. На хлебе и соли не в силах скрыть я того, что в делах подобных сам я что посох, увязший в песке. Ничем не снискать мне любви и уваженья, кроме как виршами своими; знатного рода будучи, не иначе как сообразно традиции служить я обязан!

Он опять подобрал лютню и взял несколько меланхолических аккордов.

— Может, и прощен я буду,— молвил он томно,— и не обернется это противу меня в День Дней. Владыка Дардинель велел не более и не менее как вооружить тебя и снабдить доспехами. Из тех ли ты франков, что сражаются с пикою? — Тут он моментально просветлел. — Сложил я поэму на тему крови. Смягчится ли душа твоя, дабы выслушать ее?

— Давай лучше в следующий раз,— предложил Ши.— Ты не считаешь, что для начала стоит расквитаться со всем этим обмундированием? Владыка Дардинель в любой момент заявится с инспекторской проверкой, и мы будем очень кисло выглядеть.

— О Аллах, забери меня из этой жизни, что так наскучила мне! — возопил Медор и безо всякого видимого напряжения запустил лютней через весь шатер, так что Ши услышал, как она брякнулась обо что-то твердое на противоположной стороне.

После мгновения тишины Медор хлопнул в ладоши и скомандовал слуге со всклокоченной бороденкой:

— Позвать моего оружейника!

Оружейник оказался приземистым, коренастым типом с коротко подстриженными черными волосами и черными же глазами. Ши решил, что он, наверное, баск, как и Эшгерей, но изъяснялся тот в чисто мусульманской манере:

— Не соблаговолит ли чудо столетья немного приподняться? Хэ-хм. И впрямь найдется у меня кольчуга, что впору будет Свету Востока, но вот чем вооружишься ты — задача, хэ-хм. Вне всяких сомнений, великолепию твоему потребна и сабля?

— Если у тебя отыщется небольшая прямая шпага с острым кончиком, это будет самое то,— сказал Ши. Медор, похоже, тем временем задремал, обиженно надув губы.

— О шах Гарр,— молвил оружейник,— может, и найдется клинок такой средь трофеев наших после Канфрано, но не открою я тайны великой, ежели замечу, что у сабель этих франкийских лезвия нету острого для рубки!

— Во всяком случае взгляни. Если не найдешь, сгодится самая длинная и прямая сабля, которая только отыщется. Да — и обязательно с заостренным кончиком.

— Да поразит меня Аллах до смерти, если не из тех ты, кто уколом коварным противника поражает! Отец мой, что кузнецом

был у властителя хиндского, рассказывал о диковинах подобных в тех краях, но мои глаза никогда не просвещались созерцанием зрелища столь редкостного!

Медор приоткрыл глаза, хлопнул в ладоши и приказал своему денщику:

— Другую лютню! И повару вели немедля яства нести гостю моему для вечерней трапезы.

— А сам-то что, есть не будешь? — поинтересовался Ши.

— Стеснилась грудь моя. Сыт буду я пищею размышлений собственных.

Взяв новую лютню, он пару раз брякнул по струнам и испустил продолжительную, скрипучую ноту вроде той, что производит палец, когда им проводят по стеклу.

Кузнец все суетился и кланялся.

— Открылось мне, о владыка века,— трещал он,— что потребна кольчуга крепости необычайной и для плеча, и для правой руки...

Медор отложил лютню.

— Проваливай! — взвизгнул он.— Властитель шума и гама, чья мать была возлюбленной борова! Тебе надо, ты и делай эти поганые доспехи, а потом неси сюда, но только молча!

Когда кузнец выкатился из шатра, а слуга принялся расставлять перед Ши разнообразные блюда, молодой человек вновь углубился в пение и аккомпанемент. Для принятия пищи это было далеко не лучшее музыкальное сопровождение. Ши размышлял, как управиться с поданной ему клейкой массой без вилки. Вдобавок она оказалась зверски приправлена, но он так проголодался, что это не доставило ему особого беспокойства. Принесли кофе, все той же умопомрачительной приторности, что и на постоялом дворе. Медор оторвался от музицирования, дабы тоже принять чашечку. Когда он деликатно подносил ее к губам, Ши спросил:

— Да что тебя так гложет, в конце-то концов? Ты ведешь себя так, будто только что потерял лучшего друга.

— О нет,— ответствовал Медор,— лишь обрел я его, но...— Он отставил чашечку, снова взялся за лютню и пропел:

Ах, горечь в сердце разлилась —
Любви изгнанья близок час!
Солнце зайдет, и с последним лучом
Покатятся слезы из глаз!

Хоть Ши особо и не потряс пафос автора, Медор уронил лютню и принялся всхлипывать.

— Ну, ну, возьми себя в руки, приятель,— принялся утешать его Ши.— Это ведь про твою подружку Бельфебу... Бельфегору то есть?

— То правда-а! Истину ли ты молвил, что супруга она тебе? Иль хитрость то была, чтоб повелителю моему воспрепятствовать, владыке Дардинелю?

— Ну,— замялся Ши,— вообще-то это очень долгая и запутанная история...