Династия. Семь обретенных Я

Потеряли котятки
На дороге перчатки
И в слезах прибежали домой:
— Мама, мама, прости,
Мы не можем найти,
Мы не можем найти
Перчатки!

— Потеряли перчатки?
Вот дурные котятки!
Я вам нынче не дам пирога…

Это был действительно сюрприз! Мои поро… Кхм… Мои малыши кроме пары четверостиший ничего не знали. А теперь — шпарят наизусть, да в лицах, да с выражением. По очереди. Леночка за маму Кошку. Юрочка — за котят.

–  Отыскали перчатки?
Вот спасибо, котятки!
Я за это вам дам пирога.
Мур-мур-мур, пирога,
Мур-мур-мур, пирога,
Я за это вам дам пирога!

Аплодисменты были заслуженными.

— Браво-браво!

Громче всех кричала Анна Ильинична.

Я чуть ли не отшиб ладони. В носу вдруг защипало. Я быстро смахнул слезу.

— Пап! Ты что — плачешь?! — подбежала Леночка.

— Перчатки потерял?! — ахнул Юра.

Я проморгался и мотнул головой:

— Нашел! Я нашел!!! — И машинально похлопал себя по карманам.

Леночка выбежала в прихожую:

— Так вот же они — перчатки! — вприпрыжку вернулась она с трофеем.

Я подсадил Лену на одно плечо, Юрку — на другое и поскакал в прихожую, крича во весь голос:

— Я нашел! Нашел!!

— Я нашла! — рев ниво поправила меня Леночка.

— А теперь можно и подарки, — шепнул в ухо Юра.

Подарки достались всем. Руслану — визитная карточка потенциального инвестора из Пятигорска. Жене — флакон любимых духов. Юре — белую папаху, привет с Кавказа. Леночке — набор открыток с видами Пятигорска. Вике — сумку со стразами. Даже Анне Ильиничне я вручил сувенир — статуэтку Остапа Бэндера у Пятигорского Провала. Напоследок из сумки я вытащил шаль ручной работы.

— А это вам, мама.

— Золотой у вас зять, — шепнула Анна Ильинична.

Но он услышал.

— Сын, — поправила Ольга Николаевна. — У меня — золотой сын.

* * *

Я даже не успел спросить его имя. Это позже, гораздо позже в благодарность ему и судьбе я стал называть его аббатом Фариа. Это он помог мне сбежать из темницы заблуждений и обрести несметные сокровища, делясь которыми лишь становишься сильнее и богаче.

Сокровища Сабиана. Книга вторая. Future in the Past Отрывок из нового остросюжетного романа Риты Тальвердиевой «Сокровища Сабиана»

В мире нет ничего могущественнее, чем идея, время которой пришло.

Виктор Гюго

Вместо предисловия

Апрель 2013 г.

И я вручил ей букет из лилий.

В благоухающий бутон одной из них театральным жестом опустил я флэшку:

— Окончательный вариант «Сокровищ…»!

— А книга?!

— Скоро пойдет в набор. — Приобняв Натали, потянул за поясок ее халата. — С цветными иллюстрациями, картой сокровищ…

— И посвящением?! — сверкнули ее глаза.

— Ну да, — шепнул я, вдыхая аромат ее волос. — До среды прочтешь?

Поясок незаметно спланировал на пол.

— А как ты написал? «Моей Натуле»? Или просто — «Натали», — замерла она в моих объятиях.

— Не держи меня на пороге…

— Не слышишь? — слегка отстранилась Ната.

Почувствовала подвох?

Я попытался закрыть ей рот поцелуем.

— Так — как?! — вывернулась она. Халат распахнулся. Флэшка, выпав из бутона, скользнула под трюмо.

— Доставай теперь, — усмехнулась она, завязывая поясок узлом.

Я едва успел подхватить букет.

— Поставь в ту вазу, — взмахнула она наманикюренным пальчиком. — А я кофе сварю.

…Пока пили кофе, я раздумал затевать важный для меня разговор, а облом с обещанным ей бог знает когда посвящением попытался обернуть в шутку.

Напрасно.

— Глупенькая, это же пошло, — постарался придать я взгляду разочарование.

— И какой умницепосвятил ты свои «Сокровища…»?

О, женская логика! И где, где ты, мое верное кредо — ничего не обещать любимой? Опыт убежденного холостяка постепенно сходил на нет.

— Скорее, умнику, — сказал я, чувствуя, что разговор еще может свернуть в нужное русло. — Пойми, — сжал я ее ладонь, — мне нужен совет. Кто, если не ты, а? Мне очень важно… Важно обозначить посвящение одному…

Слова шли не те, смысл искажался.

Именно он, король открытий, подошел к еще одному — невероятному и беспрецедентному. Заряд импульса пойман и помещен в чрево романа. Этим я обязан только ему. Но имя, известное всему человечеству, отчего-то не проговаривалось.

— Замнем, — в сердцах махнул я рукой.

Друзья сочтут Посвящениепретенциозным, недруги — кощунственным. Издателям, разумеется, понравится, но они тут же втиснут роман в чужие жанровые рамки: фантастику или того хуже — мистику. Мне было важно, чтоб Посвящениетрактовалось как над-эпиграф, сверх-идея, смысловая находка автора и смаковалось по прочтении под мысленные аплодисменты.

— Прочтешь, возможно, и догадаешься — кому.

— Ты посвятишь роман этому гению? — вздохнула Ната.

— Откуда… — опешил я.