Династия Рейкхеллов

Джонатан проводил своих гостей к трапу.

— Заботься о дочери Суна и смотри, чтобы с ней ничего не случилось, — сказал он Каю на кантонском наречии.

Мажордом коснулся кончиками пальцев рукоятки своего обоюдоострого меча.

— Я буду защищать ее жизнь, как свою, — ответил он.

Слезы выступили на глазах у Сары Эплгейт, когда Джонатан наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Смотри, молодой человек, веди себя как следует, — вот все, что она смогла выговорить, прежде чем сойти на берег.

Сун Чжао и его будущий зять какое-то время молча смотрели друг на друга. За тринадцать месяцев совместной работы они достигли удивительной степени взаимного доверия, понимания и симпатии, так что слова были не нужны. Они обменялись восточными поклонами, затем рукопожатием, принятым на Западе, и Сун Чжао сошел на берег.

Лайцзе-лу подошла к трапу, и когда она повернулась к любимому, взгляд ее был тверд.

— Каждый день я буду молить своих богов и твоего Господа, чтобы ты благополучно вернулся ко мне.

— Я тоже буду молиться, — ответил он, — и можешь не сомневаться — я вернусь за тобой.

На секунду их губы встретились, и девушка сразу же сошла по трапу и стала между отцом и мисс Сарой, не проронив ни слезинки.

Джонатан быстро прошел на мостик.

— Мистер Бойнтон, — сказал он, — можете отдать швартовы и поднять паруса.

— Слушаюсь, сэр. — Чарльз был глубоко растроган сценой прощания и вздохнул с облегчением, когда пришло время действовать.

«Летучий дракон» медленно отошел от причала. Разворачиваемые паруса трепетали на утреннем ветерке, и корабль начал пробираться между сновавшими в заливе судами.

Джонатан обернулся, чтобы последний раз взглянуть на Лайцзе-лу. Она стояла неподвижно, и когда их глаза встретились, оба еще раз дали друг другу клятву. Ни один не поднял руку в прощальном взмахе.

Быстро бороздя морские воды, «Летучий дракон» прошел к северо-востоку от Австралии и островов Фиджи в огромные просторы Тихого океана. Небо было затянуто тучами, и белые барашки пенились на гребешках мрачно-серых волн. О таком ветре только могли мечтать моряки. Непрестанный и сильный, подобный ураганному, он наполнил большие паруса клипера и толкал корабль вперед со скоростью, которой еще никто никогда не достигал.

Вся команда была на вахте, а Джонатан и Чарльз, стоя на мостике, не переставали удивляться. Казалось, что даже мерное поскрипывание корпуса корабля находилось в гармонии с силами стихии, и «Летучий дракон», взбираясь на волну, а затем скользя вниз, шел все быстрее и быстрее.

— Бог мой! — пробормотал потрясенный Чарльз. — Мы, должно быть, делаем двадцать два узла!

— Скорее, двадцать пять, — ответил Джонатан. — Не удивлюсь, если мы достигнем и тридцати узлов на новых клиперах, если я добавлю еще парусов и уменьшу линию сопротивления.

— Ни один человек, не совершивший этого путешествия сам, никогда бы не поверил нашей скорости, — сказал подошедший Эдмунд Баркер. — Даже находясь здесь, я с трудом верю.

Команда сумела полностью использовать удивительно стабильные ветры, и день за днем клипер сохранял свою поразительную скорость. Люди спали урывками, ели прямо на вахте и ликовали, но молча. Многочисленные морские суеверия не позволяли никому говорить вслух об очевидном — если погода по-прежнему будет им благоприятствовать, то к моменту возвращения домой они побьют все существующие рекорды.

Джонатан намеревался зайти в Вальпараисо или в Консепсьон в молодой республике Чили, чтобы пополнить запасы воды и свежих продуктов, но устойчивый ветер все еще сопутствовал кораблю, и поэтому он направился прямо к мысу Горн.

Здесь удача, казалось, оставила Джонатана, и ему пришлось вспомнить о том, что все корабли подвластны капризам погоды.

Завывающий штормовой ветер, достигавший скорости пятидесяти узлов, дул в Магеллановом проливе, и совершенно невозможно было провести «Летучий дракон» через столь узкий канал. Его бы просто разнесло в щепки, если бы капитан опрометчиво решился бы бросить вызов судьбе.

Вместо этого Джонатан завел корабль в относительно спокойный тихоокеанский фиорд. Он поставил два якоря, убрал все паруса и пытался обуздать характерное для Рейкхеллов нетерпение, пережидая шторм.

Шторм бушевал три дня и три ночи. Джонатан, видя, что новый рекорд скорости ускользает от него, пребывал в отвратительном настроении, а Чарльз и Эдмунд уже примирились с неизбежным.

Затем внезапно за несколько часов до рассвета шторм прекратился. Джонатан спал чутко, и когда он услышал, что ветер стих, бросился на мостик, прокричав приказ Гримшоу свистать всех наверх. Менее чем через полчаса «Летучий дракон» вновь был в пути.

Джонатан волновался. Вызвав своих помощников на мостик на совет, когда они пошли к северу, в Южную Атлантику, он обрисовал им обстановку.

— У нас два пути, — сказал он. — Первый — это зайти на Фолклендские острова за водой и провиантом. Если мы это сделаем, нам еще раз придется заходить для пополнения провизии, после того как мы доберемся до Вест-Индии. Второй путь — это идти сразу к Монтевидео в Уругвае, а затем сразу попытаться дойти до дома без остановки.