Династия проклятых

Помню только, как бездушной куклой, будто мной управлял кто-то другой, встала с постели и медленно пошла к выходу. Открыла дверь и переступила через порог, словно пересекла грань между реальностью и сном. Прохлада коридора резко привела меня в чувство, а ощущение потери безжалостной пустотой окутало душу, заставляя ее кричать в унисон с телом. Эхо подхватило мой рев, больше похожий на предсмертный крик зверя. Вокруг меня собирались кармазины, окружая со всех сторон, а я продолжала кричать в агонии боли не в силах остановиться. Когда от моего дикого крика боли голос сорвался и уста перестали издавать какой-либо звук, я замолчала, посмотрела на Луту, которая легла у моих ног, обхватив прозрачными крыльями мои лодыжки, и ревела утопающим в пучине боли водным драконом. Хлестким жестом и с яростью прогнала трэлла, в жалости которого сейчас не нуждалась.

— Разошлись все! — услышала над ухом грозный мужской голос, а потом увидела его невозмутимое лицо. Вмиг оказалась в сильных объятиях Пармиса, что подхватил меня на руки и внес обратно в палату. Прогнал Эрлинга и уложил меня на постель. Я хрипела и хватала ртом воздух. Он протянул мне стакан воды, и я вцепилась в него двумя руками. Глотала живительную влагу против воли и смотрела в изумруды холодных глаз мужчины, который, казалось, ни капли не сожалел о потере. Четкие движения, волевой взгляд и ровный тон.

— Утрата невосполнима, но вам сейчас нужно думать о своем здоровье, — стакан выпал из моих трясущихся рук и со звоном разбился о каменный пол.

Пармис подошел к портрету и прогнал разведчика, а я сидела в кровати, пребывая в странном, ни с чем несравнимом, состоянии, будто всю жизненную энергию из меня выкачали, и осталась лишь пустая оболочка. Мне нечем было заполнить эту пустоту. Я устала от эмоций и сильных чувств. Сейчас мне хотелось только одного — погрузиться в глубокий сон без сновидений и пробыть в нем до тех пор, пока боль потери не отпустит. Присутствие вечно сдержанного Пармиса только усугубляло мое состояние. Я откровенно завидовала его спокойствию. Я не умела так виртуозно владеть собой. Мои чувства сильнее разума! И даже сейчас я продолжала бы кричать, если б окончательно не сорвала голос. Попыталась прогнать герцога, чтобы остаться наедине со своим горем, но из уст вырывался лишь бессвязный хрип.

Пармис снял с себя мантию и аккуратно повесил ее на спинку стула. Опустился на край кровати и коснулся моей щеки прохладной тыльной стороной ладони, заглянул глубоко в глаза, заставляя меня утонуть в бесстрастном изумруде его блестящих омутов. Он всем нутром источал такую силу и уверенность, будто точно знал, что все будет хорошо. Мне же со своими потрепанными чувствами оставалось лишь ронять горькие слезы, которые не успевали скатываться по щекам, ведь их беспощадно смахивали с моего лица мужские пальцы.

— Ты должна забыть о том, что случилось. Прямо сейчас раз и навсегда вычеркнуть страшную ночь из своей жизни и больше никогда не вспоминать, — еле слышно говорил он, а я смотрела на него сквозь водную призму и не верила, что такое можно забыть. Часть меня умерла в этот вечер, и оправиться от этого потрясения я не смогу никогда. — Теперь я всегда буду рядом. Я помогу тебе забыть. Просто доверься мне, Астрид. Прошу тебя.

Я впилась руками в простыни, чтобы заглушить душевную боль, но даже они своим видом и запахом напоминали мне о случившемся. Он просил забыть и довериться, но ни то, ни другое я была не в силах сделать. Только не сейчас, когда рана продолжает кровоточить и ныть. Она не скоро заживет, а если и заживет, то невидимый глазу рубец всегда будет давать о себе знать.

— Ты зря просишь меня быть сильной, — прошептала я осипшим голосом. — У меня не осталось сил сражаться за нас. Я сдаюсь. Он хочет от меня подчинения, тогда так тому и быть. Пусть делает с моей жизнью все, что пожелает. Я ничего не хочу, Пармис, и тебе лучше уйти, — отчаяние сводило меня с ума до такой степени, что хотелось умереть. Уснуть и уже никогда не проснуться! Так было бы легче…

— Я запрещаю тебе сдаваться! — произнес он властным тоном и с нежностью заключил меня в объятия, прижимая к своей крепкой груди. Я закрыла глаза, купаясь в запахе моего любимого мужчины, словно в последний раз вбирая в себя его аромат, стараясь заполнить им внутреннюю пустоту. — Я понимаю, как тебе трудно сейчас, но я тебя никому не отдам, даже если мир рухнет. Не правда. Он не сломал тебя и не сломает никогда. Даже думать об этом не смей! Он получит по заслугам, — шепнул он еле слышно. — Совсем скоро, моя милая, возмездие его настигнет. А ты не думай ни о чем. Я все сделаю сам. От тебя мне нужно, чтобы ты оставалась в палате в ближайшие дни и не выходила из нее ни под каким предлогом. Тебя будут охранять и впускать лишь тех, кто войдет в твой личный список посещений. Будет трудно оставаться наедине с собой, но ты справишься. Я буду приходить к тебе каждый день. Обещай, что исполнишь мою просьбу.