Димитров

Семью Димитровых постигло новое несчастье: арестовали младшего брата Георгия — Тодора, работника нелегального Центрального Комитета Болгарской коммунистической партии. Арестованный был доставлен в дирекцию полиции «для небольшой справки», откуда уже не вернулся. Напрасны были усилия матери узнать о судьбе сына. Тодор исчез без вести. Он был убит в полиции 5 ноября 1925 года.

Мать Димитровых, бабушка Парашкева, как любовно ее называли окружающие, осталась одна в доме на улице Ополченской, в рабочем квартале. Большая семья рассыпалась: одни пали, другие продолжали борьбу. Живые вели борьбу храбро, и это было единственным утешением одинокой матери…

Перед Димитровым встали долгие годы эмигрантской жизни. Москва, Вена, Берлин, Прага, Варшава… Нелегальные встречи, разговоры, письма, директивы. В этот период напряженной жизни Димитров часто приезжает в Москву отдохнуть, подготовиться к новому наступлению. Но и здесь его не покидают заботы о болгарских делах.

«Дорогой Васил, — пишет он своему другу Василу Коларову, — только что получил из Софии первый номер нашей новой легальной газеты… Линия в общем правильная, тон прекрасен. Кажется мне только, что поспешили открыть борьбу на все стороны. Большая осторожность и такт требуются вначале, пока окрепнет газета и свяжется с массами. Образование комитета для распространения и поддержки рабочей (или трудовой) печати, о котором мы говорили, нужно, по-моему, ускорить…»

Не раз утренняя заря заставала его за письменным столом в московской квартире.

«Из сообщения ТАСС видно, что мы претерпели большой удар в Софии[30], — спешил он высказать свою тревогу, подсказать нужные действия. — Первое, что надо бы сделать сейчас, — это узнать точно, что произошло в Софии, и восстановить связи с находящимися еще на свободе товарищами. Поэтому пошлите туда специального подходящего товарища. Сообщите немедленно и сюда все сведения, которые получите из Софии. Необходимо поднять тревогу в заграничной прессе против нового похода правительства… Не подлежит сомнению, что новое раздувание «коммунистической опасности» и легенды о «московских агентах» происходит с целью психологической и политической подготовки большого удара по независимым профсоюзам, Рабочей партии и левому крылу земледельцев. Важно не оставить партию внутри страны без центра и не допустить паники в нашей среде. Во-вторых, надо развернуть в стране массовые действия против нового похода и в защиту независимых профсоюзов, Рабочей партии и левого крыла земледельцев. Момент очень важный, и от нашей активности и энергичного действия будет во многом зависеть быстрое и успешное преодоление последствий тяжелого удара».

В феврале 1932 года Георгий Димитров тяжело заболел и выехал на лечение в Сухуми. В конце июня он отправился в Берлин. Оттуда он предпринимал поездки в различные города Европы. В августе участвовал в организации. Международного антивоенного конгресса в Амстердаме.

Опасность войны становилась все реальнее. Прогрессивные силы развертывали огромную деятельность, чтобы остановить поджигателей войны. Во главе этой борьбы — Советский Союз, коммунистические партии, за которыми шли миллионы честных миролюбивых людей. Неутомимый Димитров бороздил дороги Европы, воодушевленный великой миссией.

Наступал 1933 год…

«КОРИЧНЕВАЯ ЧУМА»

Поезд стремительно мчался из Мюнхена в Берлин. В этот зимний день было мало пассажиров. В вагонах просторно, уютно, тепло. В коридоре вагона третьего класса у окна стоял мужчина лет пятидесяти. Из кармана его пальто торчали газеты. Пассажир задумчиво глядел на заснеженное поле, фабричные трубы, густой дым, стелющийся над индустриальным районом.

«Значит, это произошло вчера, 27 февраля, в девять часов вечера, — промолвил про себя пассажир. — Это же явная провокация. Нет сомнения, что это дело гитлеровцев. Только они способны на такое. Теперь начнется свистопляска».

Из полуоткрытой двери соседнего купе донесся тревожный голос;

— Боюсь за судьбу Германии, пугают меня эти непродуманные поступки.

Пассажир в коридоре прислушался.

— Как бы это не обернулось войной нацистов против германского народа, — слышалось из купе.

— Да, это, бесспорно, сигналы к войне с народом, — поддержал другой голос.

Голоса на некоторое время смолкли, а затем до пассажира в коридоре донесся из купе все тот же голос:

— …Я вам расскажу про один случай, который ярко иллюстрирует их мораль. Он поможет вам иметь ясное представление о том, что такое гитлеризм, что значит «коричневая чума». 29 ноября мой друг Розенфельд, торговец кондитерскими изделиями в Берлине, получил письмо такого содержания: