Димитрий Самозванец

Князь Адам Вишневецкий переехал с Лжедимитрием из Брагилова в другое имение свое, Вишневец, чтоб быть далее от рубежа российского, опасаясь измены или насилия от царя Бориса. Уж весть о появлении Лжедимитрия дошла до него, но он скрывал ее тщательно от народа и между тем изыскивал средства тайно избавиться от соперника, не зная подлинно, истинный ли он царевич или обманщик. Тайные розыски продолжались в России, а к князю Адаму Вишневецкому подосланы были люди надежные, которые предлагали ему целые области и замки за выдачу дерзновенного прошлеца, именующегося Московским царевичем. Благородный князь с презрением отвергнул предложение изменить гостеприимству и еще более убедился в истине происхождения своего гостя. Наемные убийцы блуждали вокруг дома, но не могли приблизиться к Лжедимитрию, который уже имел своих царедворцев, верных слуг и свою собственную дружину, слабую числом, сильную мужеством и преданностью к своему повелителю. Кроме канцлера Меховецкого, при нем были два брата Бучинские и Слонский в звании тайных секретарей. Лжедимитрий, зная, что вся сила его основана на мнении общественном, переписывался со всеми людьми, имевшими влияние на народ, и переговаривался не только со всеми вельможами польскими, но и со всеми сословиями и сектами. Уже он имел большие суммы в своем распоряжении. Иезуиты дали ему охотно взаймы денег, а кроме того, он получил большие суммы от армян-католиков и от жидов, обещая им дать позволение селиться в России. Многие знатные поляки уже действовали ревностно в его пользу, разглашали о несчастиях царевича и внушали желание присоединиться к Богом хранимому для снискания славы и богатства. Пан Ратомский, староста Остерский и пан Свирский объявили себя первыми военачальниками Московского царевича Димитрия. При нем было множество мелких русских дворян, укрывавшихся в Польше или привлеченных к нему слухами из Москвы. Знатнее прочих были два брата Хрипуновы, Осип и Кирилл, из числа пяти братьев, бежавших от опалы Бориса; Афанасий Сухочев и дворянин Иван Борошин (бывший на совещании в Москве, в доме Булгакова, когда Лжедимитрий посеял первые семена недоверчивости и междоусобия). Борошин был послан нарочно от недовольных Годуновым, чтоб проведать о царевиче. Все окружавшие Лжедимитрия были твердо убеждены в том, что он истинный сын царя Иоанна Грозного; он очаровал их силою своего красноречия и приветливостью. Почести, оказываемые Лжедимитрию знаменитейшими вельможами, князьями Вишневецкими, придавали вероятие сему событию. Но Лжедимитрий знал, что, пока Польский король не признает его царевичем, до тех пор ему невозможно будет начать действовать. Отправляя Станислава Бучинского в Краков, к нунцию Рангони, он сказал ему:

– Объяви от меня нунцию, что ничего не требую от него, только свидания с королем, на котором сей монарх должен всенародно назвать меня царевичем. Вот вся помощь, которой я прошу от польского двора и апостольского престола! Остальное довершу сам.

Ратомский и Свирский отправились на Дон и в Украину с деньгами и грамотами собирать войско и возмущать народ против Годунова. Гонцы беспрестанно скакали из Кракова в Вишневец и из Вишневца в Краков с письмами к иезуитам и от иезуитов к Лжедимитрию. Умы были в волнении: чудесная сказка занимала любопытных; честолюбию открывалось новое поприще. Все с нетерпением ожидали, каким образом король решит это дело.

Наконец Станислав Бучинский привез от короля приглашение Лжедимитрию явиться в Краков. Нунций и иезуиты убедили короля повидаться с царевичем и лично переговорить с ним о делах веры и державства. Лжедимитрий был вне себя от радости и уже почитал успех несомненным. Князья Вишневецкие не менее радовались благоприятной участи своего гостя и решились сопровождать его. Тесть Константина Вишневецкого, любимец короля знаменитый воевода сендомирский Юрий Мнишех, пригласил царевича с своими родственниками заехать к нему по дороге в Самбор и отдохнуть несколько дней в его доме.

В конце апреля 1604 года Лжедимитрий отправился в путь с многочисленною своею свитою. Он ехал верхом перед своею дружиною, а позолоченная карета, запряженная восемью белыми конями, следовала за ним. В ней ехал иезуит патер Грубинский. Лжедимитрий садился в нее тогда только, когда надлежало проезжать чрез какой город или селение. Ряд повозок с служителями и вещами и заводные лошади занимали большое расстояние по дороге. Шествие было истинно царское. Князья Вишневецкие отправились в Самбор прежде.