Дима

– Нельзя забывать родных и близких людей, какими бы тяжелыми и рутинными не были рабочие будни. Всегда нужно находить время. Хоть минутку, а найти… А то ведь потом может быть уже поздно. И ничего уже тогда и не сделаешь.

– Да. Здесь ты прав. Всегда нужно находить время. А насчет матери не волнуйся. Все хорошо будет. И то, что мало ей говорил о том, что любишь, ничего страшного. Матери они такие. Без слов уже все чувствуют и понимают. Так что я тебя уверяю, она и так об этом уже знает. Ты мне лучше скажи, не пробудился ли у тебя аппетит? А то я все ем и ем. Тебе уж скоро и не останется ничего. – решил я сменить тему разговора.

– Нет. Не хочу я есть. Вот серьезно, нет аппетита. Я же не двигаюсь практически, вот и не трачу энергию. – он еще раз покашлял – Что-то я кашлять начал. Простыл, наверное.

– Я вот, кстати, тоже думаю, что заболел. Сопли так и текут. – и я демонстративно утер рукавом нос.

Дима посмотрел на меня и глубоко вздохнул, затем повернул голову и стал разглядывать, как танцую языки пламени на ветках нашего костра. Мы молчали. Я доедал свою еду, а он о чем-то думал. Он был грустный. Я бы очень хотел его развеселить, но не знал как. Хотел отвлечь от всего этого. Мне и самому бы это не помешало. Отвлечься. Слишком много всего навалилось в последнее время.

Вдруг Дима заерзал, а затем повернулся на другой бок так, что я перестал видеть его лицо. Он улегся поудобнее и сказал:

– Разбуди меня завтра. И приготовь, что-нибудь, пожалуйста. Я думаю, что к тому времени уже точно захочу поесть.

– Конечно Дим. Хорошо. – сказал я – Ты мне сразу говори, если хуже себя будешь чувствовать. Хорошо?

– Хорошо. – сказал он и замолчал.

Стало очень тихо. Только лишь было слышно, как потрескивают поленья в костре. Я подбросил туда еще парочку, которые лежали рядом и уже успели подсохнуть. На их место положил еще два новых и посмотрел на Диму. Он уже спал. Корпус его тела еле заметно двигался в такт его дыхания. Все хорошо.

До рассвета оставалось уже около трех четырех часов, и я решил, что стоит немного отдохнуть. Лечь и поспать. Предстоит еще весь день провести на ногах, прежде чем мы дойдем до места. Я закинул все оставшиеся дрова в костер, установил будильник и устроился поудобнее. Сон меня одолел моментально. Я расслабился и мне стало хорошо.

Утро было прекрасным. Мне ничего не приснилось. Просто закрыл глаза, открыл, а уже светло. Так бывает. Не всегда снятся сны. Зато выспался и полон сил. Небо было ясным и голубым. Я встал. Костер еще горел. Я пошел в лес, чтобы нарвать еще более-менее сухих веточек. Вернулся быстро, забросил их в костер и стал распаковывать второй сухой паек. Я поставил еду разогреваться, подполз ближе к Диме и стал его будить. Он не просыпался. У меня появилось нехорошее предчувствие. Я его быстро развернул. Лицо его был белым. Как снег, который нас окружал. Брови и ресницы уже успели покрыться инеем. И эта улыбка, которая застыла на его лице. Я понял. Было уже поздно.

Закопал я его недалеко от того места. Не поставил никакого надгробия. Просто закопал в снег. В этом лесу. Это все, что я сейчас мог для него сделать. А мать его уже давно умерла. Это произошло несколько месяцев назад. Мы находились еще в расположении тренировочного центра. Дима вышел в столовую, чтобы принести нам, что-нибудь поесть. Тогда в комнату пришел почтовый служащий и сообщил мне эту ужасную весть. Я сказал ему, что передам Диме. Но так и не передал. Оно и к лучшему, наверно. Не знаю. Сейчас это уже не важно.

К еде я так и не притронулся. Просто пропал аппетит. Я собрал вещи, взял свою винтовку и снаряжение. Паек оставил на костре и даже не потрудился его погасить. Просто двинулся дальше.

Холодный снег хрустел под ногами. Впереди все та же пелена. Кругом снег и ничего больше. Я шел вперед. И пока шел ни разу не обернулся. А позади еще оставались одинокие следы от моих ног, которые постепенно заметало снегом…