Диктатор и гамак

Хороший игрок, она призналась в своей маленькой слабости. Не следовало забывать, что Голливуд был розовой мечтой и ее юности тоже. Так что она немедля «проникла в киношные круги», с подачи ученика оператора, которого она встретила на Палм-Спрингс и который стал ее «мимолетным увлечением». Собственно, это был ее первый любовник. Он помог ей получить возможность делать наброски съемочной площадки, схемы маркировки, эскизы декораций, рисунки костюмов, эпизоды story boards, что-то в этом роде.

— Но единственный интерес всех этих любовных историй, — сказала она в заключение, — это понять, куда откроется дверь, которую любовники якобы закрывают своими шалостями.

Эта дверь открылась не на колыбельку и гуление младенца, а на пять лет войны, которые эта юная девушка провела в рядах секретных служб Британии.

— Мой маленький оператор входил в окружение Корды; вы знаете Александра Корду? Это он подкинул Чаплину мысль сыграть одновременно и диктатора, и цирюльника. Так вот, Корда сотрудничал с Intelligence Service[56]. Начиная с тридцать четвертого года он со своими помощниками снимал тысячи километров средиземноморского побережья под предлогом съемок фильмов на античные сюжеты. На самом деле они снимали и заносили в архив все места возможной высадки десанта в случае войны, которую Черчилль считал неизбежной.

Здесь Соня сделала паузу, а потом с ленивым спокойствием обратилась ко мне:

— Кстати, достаточно ли я вас отблагодарила за ваш курс истории, который вы мне преподали по поводу выхода на экраны «Диктатора»? Как там у вас, реакция американских нацистов, протесты посольств, Бриджес с его докерами и прочее…

И, обернувшись к Минне, добавила:

— Это, должно быть, чертовски ободряет — разделять жизнь педагога?

Минна ответила ей, что я порой с большой изобретательностью уверял своих учеников, будто они превосходили меня на несколько голов.

— Это подарок, который он сделал вам, Соня, и это замечательно поднимает настроение.

Они обменялись одним из тех взглядов, в которых необычайно быстро проскальзывает неуловимая альтернатива между холодной войной и веселым уважением. Через секунду его уже не было. Соня поцеловала руку моей жене, прежде чем вернуться к главному предмету нашего разговора.

Дело в том, что она знала несколько больше меня насчет той амниотической жидкости, в которой мариновался «Диктатор» в дородовый период. По ее мнению, это был отлично продуманный фильм о войне, антинацистская армия, прекрасно подготовленная СИС, голливудским агентом которых с 1937 года был Корда, именно тогда он примкнул к Чаплину и его Ассоциации актеров.

— Чаплину тем более можно поставить в заслугу то, что он сделал из «Диктатора» шедевр настолько личного свойства. Вот что называется гений!

Последовали имена, даты, заглавные буквы и аббревиатуры, свежайший продукт исторической памяти, у которой даже самое отдаленное прошлое всегда оказывается под рукой.

— Корда также был другом Клода Дансея, который, в свою очередь, был приближенным Черчилля с начала войны буров. Дансей создал автономную сеть в рамках СИС, сеть Z, которую в Голливуде представлял Корда. Надо будет как-нибудь написать о роли кино в службе разведки во время Второй мировой войны. Потому что здесь были не только съемки пляжей для высадки десанта. Были, например, фиктивные армии в пустынях Ливии, чтобы обмануть Роммеля: огромный военный лагерь, представлявший собой всего-навсего камуфляж, искусственные пушки, танки из картона, самолеты из фанеры, чучельные полки, развертывание устрашающих сил, пускание пыли в глаза немцам, которая остановила целые дивизии…

Она прервала себя, чтобы спросить:

— Вы помните тот эпизод, когда Гинкель, проходя по коридору своего дворца, врезается в знак двойного креста, который Чаплин превратил в символ нацистской Томании.

Да, мы помнили эту сцену.

— А вам не показалось странным, что можно споткнуться на ровном месте, на плоской мозаике?

— Символически, — сказал я наугад. — Знак Гитлера скоро должен был вырасти из свастики…

Я был прав, но ирония этого эпизода оказалась убийственнее, чем я мог подумать.

— Двойной крест, — объяснила нам Соня (the double cross — надувательство, обман, дезинформация), — это было название самой секретной, самой извращенной, самой опасной службы контрразведки, которую когда-либо организовывали англичане и официальным главой которой был человек по имени Мастерман. Причем этого Мастермана вряд ли можно было бы назвать мягким человеком. С этой точки зрения, сцена представляла собой прямое послание (прямое, как удар в челюсть, честное слово), отправленное Черчиллем Гитлеру: «Тебе каюк, моя прелесть, считай, что ты уже лежишь в могиле. Мы с моими товарищами лично этим занимаемся».

8.

В ресторане нам вежливо указали на дверь, погасив свет. Дело в том, что Соня полночи рассказывала нам продолжение.