Дикости

— Что, если это ты? Что, если ты решишь бросить вызов ГС и тебя ранят? Или Убьют? Или что, если ты одержишь победу и переедешь в Лондон?

— Тогда, либо у тебя случится непорочное зачатие, либо мы будем видеться время от времени. — Этот блеск вернулся в его глаза. Он всецело наслаждался этим.

— Ты не помогаешь. Серьезно — что мы будем делать?

— Относительно потенциального ребенка? Я могу думать о нескольких вещах, Страж. Большинство из них требуют наготы. Некоторые незаконны в большинстве консервативных штатов.

Я пихнула его локтем под ребра.

— Относительно ГС.

Выражение его лица выровнялось.

— Я не знаю. Не знаю. — Он провел рукой по волосам. — Насколько крепка поддержка?

— Вполне, — ответила я. — Достаточно, чтобы гарантировать голоса ГС. Но недостаточно, чтобы гарантировать победу или бескровный переворот.

Он кивнул.

— Это касается большинства стоящих вещей, сказал бы я. Они редко бывают нерискованными.

Затем он покосился на меня.

— Страж, конкретно, как долго ты все это умалчивала?

— Чертовски долго. По обоим пунктам.

Он хмыкнул и, положив мне руку на затылок, потянул вперед.

— Я люблю тебя, Кэролайн Эвелин Мерит, — произнес он, прижимаясь своими губами к моим.

Он целовал меня нежно, его рот был нуждающийся и настойчивый, язык переплелся с моим, а губы нежно надавливали, пока он прижимался своим телом ко мне. Его рука скользнула по моим ребрам, он взял в ладонь мою грудь и ущипнул сосок, дразня и возбуждая. Мое тело сводило от желания, кровь гудела от потребности, которую он вызывал, ослепляющее желание, которое начало требовать действий.

Он двинулся вперед, толкая меня к спинке дивана, его эрекция твердела между нами.

— Ты не отделаешься от меня, — сказал он, его губы коснулись моей шеи, прокладывая дорожку поцелуями по тем местам, куда он кусал меня раньше, обещание грядущего наслаждения.

— А карнавал? — удалось мне прошептать, думая о работе, которую необходимо сделать.

— Мы имеем право на личную жизнь, — ответил он. — Уделить время нам. — Он воспользовался этим моментом, расстегнул молнию на моей грязной куртке и бросил ее на пол, затем сделал то же самое с рубашкой, которую я надела под нее. Он уперся пристальным взглядом в мою грудь. Руки последовали тому же направлению, и все рациональные мысли покинули мою голову. С впечатляющей скоростью.

Я застонала, в равной степени возбужденная и убаюканная от движения его рук и положения бедер напротив моих. Не было сомнений в том, чего он хотел, или что бы хотел взять.

Все еще целуя меня с практически безжалостной силой, как будто мог просто проглотить, он обнажил мою грудь и накрыл ее своими руками, переплетая язык с моим, с намеком на то, что было у него на уме. Он положил мою руку на свою эрекцию, вдавливаясь в меня своим телом, отрываясь от моего рта, чтобы перевести дыхание и выгнул спину, наблюдая, как моя рука двигается напротив него.

Он издал непонятный звук, ни то рычание, ни то какое-то слово, затем снял с себя рубашку, а с меня остальную часть одежды, оставив абсолютно голой перед собой.

Его глаза были серебряными, клыки, острые как иглы, тело практически дрожало от предвкушения и желания.

Не отрывая от меня глаз, он расстегнул джинсы и сбросил их на пол. Шелковые боксеры прикрывали его впечатляющую выпуклость, но он их также скинул, не оставляя ничего, кроме своей наготы передо мной, в его глазах светилась магия, тело было несомненно готово.

Он взял свое возбуждение в руку и облизнул губы, поедая меня взглядом. Глаза сужены и блестят, его тело напряжено и обтянуто золотистой кожей, готовое для ласк, он поглаживал себя, играя со мной, подзадоривая не только прикоснуться к нему, но и приготовиться к близости.

Ну что ж, я готова.

Я подтолкнула его назад, направляя к низкому французкому стулу в углу комнаты. Он сел, его рука все еще была занята, глаза приклеены к моей груди.

Я оседлала его, и его губы отыскали мою грудь, играя и покусывая, пока моя кровь кипела от потребности.

Больше не было никаких предварительных ласк, время на которые было бы потрачено зря. Я была готова, мое тело жаждало его. С рычанием и грубым ругательством, он вонзился в меня, заполняя, подчиняя мое тело и не оставляя никаких границ, осязаемых или каких-либо еще, между нами. Его руки легли мне на талию, и он удерживал меня напротив себя, насаживая с каждым захватывающим толчком.

Он провел ладонью по моему лицу, захватывая пальцами подбородок и заставляя смотреть ему в глаза, пока он входил в меня. Я не была уверена, запоминает ли он мое лицо, или же заботится о том, чтобы я хорошо заучила его собственное. В этом моменте была такая интимность, что никто из нас не позволял себе закрыть глаза.

— Мерит, — проговорил он, его голос был рваным. — Ты нужна мне. Я люблю тебя.

— Я люблю тебя.

«На веки вечные», — мысленно сказал он. — «Вопреки всему».

«На веки вечные», — повторила я ему.