Дикий маршрут

Дашка брела, с трудом переставляя ноги. Вчера, прыгая по склонам, она не замечала, что явно перенапрягла мышцы. Да и что толку, если бы заметила? Спускаться все равно надо. С утра она даже радовалась, что ноги совсем не болят, надеялась, что обойдется…

Не обошлось. Уже к обеду ноги начали отзываться резкой болью на каждый шаг. Чем дальше, тем тяжелее давалась ей дорога. Дашка терпела, сколько могла, переставляла ноги, думая о том, как доберется до дома, ляжет в ванну и не будет двигаться целый день. Или даже два дня. Даже глаза открывать не будет. Просто лежать, чувствуя, как уходит боль и привычная усталость последних дней. Вот только до дома бы добраться.

Сейчас она брела в полутьме по едва различимой тропке, путаясь ногами в траве, ежась от сгущающейся сырой прохлады. Страх, который гнал ее поначалу подальше от основной группы, постепенно утих, сменился тупым равнодушием. Как человек, выбившийся из сил, отчаявшийся уйти от погони, ложится на землю, дожидаясь преследователей, так и она готова была на любое развитие событий, только бы остановиться прямо сейчас. Сил не было ни на что, даже на страх перед убийцей, затесавшимся в их группу.

Дашка переставляла ноги, стараясь ступать осторожно, чтобы было не так больно. По сторонам она не смотрела, сосредоточившись на процессе, считая про себя шаги. Поэтому не заметила, в какой момент вокруг стало совсем темно. Осознала это только когда зацепилась ногой за корень и упала, ткнувшись лицом в мокрые от ночной росы папоротники. Это добило ее окончательно, и Дашка расплакалась горько, как обиженный ребенок. Сидела в этих дурацких папоротниках, размазывая слезы по лицу, тихонько скулила, жалея себя изо всех сил.

Димка присел перед ней на корточки, заглянул снизу в лицо. Хорошо, что уже темно, не видно распухшего носа и глаз-щелочек. Что нос у нее мгновенно опухает от слез, Дашка помнила твердо, поэтому на людях никогда не плакала, держалась. Но сейчас решила, что в темноте все равно не видно. Да и вообще уже все равно. Подумаешь, увидит Димка ее распухшую физиономию! Что такого уж страшного произойдет? Испугается и убежит? Ну и пусть, ей все равно. Так даже лучше — Димка уйдет, а она ляжет прямо здесь на траву и отдохнет.

Димка осторожно, пальцами, вытер слезы с Дашкиных щек, взял за руку, молча потянул вверх.

— Я не могу больше идти, — сказала Дашка жалобно. — Ноги болят ужасно, и вообще я устала. Зря мы, наверно, от остальных ушли.

— Ну как это зря? — Димка от неожиданности выпустил ее руку. — Ты же сама говорила, что боишься с ними оставаться.

— Это меня Ванька напугал. Наговорил черт знает чего. И Колян ему бандит, и Юрий сумасшедший. Но это совсем не факт, Наверно, мы в их глазах тоже подозрительно выглядим. Вот ушли сейчас — что они про нас подумают?

— Да какая тебе разница, что они подумают? Они тебе кто, родственники? Или хорошие знакомые? Один из них убийца. А может и не один.

— Почему же он нас раньше не убил тогда?

Было ясно, что возражает Дашка исключительно из упрямства. Ее сейчас никакие аргументы не убедят. Поэтому Димка снова взял ее за руку и потянул за собой.

Дашка плелась за ним и бурчала под нос еле слышно:

— Кому надо нас убивать? За что? Мы и не знаем ничего, и не видели. А сейчас вот заблудимся, чего доброго. Никогда из этого леса сами не выберемся, никаких убийц не нужно.

— С чего ты взяла, что мы заблудимся? — не выдержал Димка.

— Да с того! Мы с тропинки ушли, а говорили же нам, что тропа эта идет как раз до моста. Надо было и идти по ней. А мы зачем в лес поперлись? Заблудимся в темноте, вот увидишь.

Димка и сам не понимал, зачем они сошли с более-менее нахоженной тропы. Это даже не обсуждалось — Иван просто свернул в какой-то момент в лес, и уже минут пятнадцать они шли, путаясь ногами в высокой траве. А, в самом деле, зачем надо было уходить с тропы?

Иван возник перед ними неожиданно. Еще секунду назад никого не было, а теперь, пожалуйста, стоит лицом к ним прямо на пути. Димка налетел на товарища с размаху, не разглядев сразу в темноте.

— Где вы копаетесь? — поинтересовался тот нетерпеливо. — Мы так до утра не дойдем. Можно было тогда и не срываться, что толку, если еле ползти?

— Слушай, а зачем мы с тропы свернули?

— Так быстрее. Там дальше река петлю делает, ну и тропа, соответственно, тоже. Она же по берегу идет. А так мы срежем путь.

— Один раз уже срезали, — пробурчала Дашка. — Тоже река петлю делала. Чуть не замерзли на леднике этом чертовом.

— Чем ты недовольна, Дашуль? — рассмеялся в темноте Иван. — Действительно ведь срезали тогда. Тяжелее было, конечно, зато день точно сократили. А то и два. С нашей скоростью мы бы долго еще по бережку шли. С пенсионерами этими на хвосте.

— А мы не заблудимся? — осторожно спросил Димка.

— Да где тут заблудиться можно, ты что? Вон там уже река, видишь, просвет между деревьями?