Дикий фраер

Костин голос продолжал призывно выкрикивать еще что-то, но ее уже ничто не могло остановить. Осторожно открыв засов за засовом, Элька решительно толкнула дверь и… застыла на пороге.

Перед ней выросли сразу три мужские фигуры – слишком большая компания, чтобы проскользнуть мимо с вежливой улыбкой. Глаза двоих угрожающе сверкали сквозь прорези в масках, а лицо третьего, обращенное к Эльке, было преисполнено такого страдания, что показалось ей прекрасным и одухотворенным. «Утонченная красота» – эта расхожая фраза из женских романов мелькнула где-то в ее подсознании, прежде чем, охнув от боли и неожиданности, она приняла грудью удар очаровавшей ее темноволосой головы и моментально забыла о всяких сентиментальных глупостях.

Все трое ввалились в прихожую почти одновременно, но брюнет вскоре потерялся по дороге, а Эльку погнали тычками пистолетных стволов в глубь квартиры, шипя на нее, как стая разъяренных гусей.

Ей оставалось лишь покорно пятиться все дальше и дальше, с замиранием сердца ожидая выстрелов в упор. Странно, но при этом она испытывала страх не за себя, а за Антошку, как будто прикрывала его собственной грудью. Чтобы выжил он, нужно было прежде всего выстоять и выжить самой.

Любой ценой.

* * *

Внезапная сумятица в прихожей привела Петра и его автомат в состояние полной боевой готовности. Молниеносно отреагировав на топот, шарканье, сопение и приглушенную ругань, приближающиеся из полумрака, подобно шуму нарастающей волны, готовой захлестнуть спальню, Петр развернулся к опасности вполоборота и оскалил зубы.

Промедлил он с нажатием на спусковой крючок лишь потому, что инстинктивно боялся грохота, который должна была вызвать пальба в небольшом помещении. В следующую секунду, когда, собрав лицо в зверскую маску, он все же приготовился выпустить смерть из дула своего автомата, на фоне скудно освещенного дверного проема возникла высокая девичья фигура в шуршащем плаще и умоляюще запричитала:

– Только не надо стрелять! Не надо!

Для Петра эта девушка с необычным именем, высокомерной осанкой, дерзко вздернутым носиком и манерой выговаривать букву «г» с придыханием с самого начала была кем-то вроде гостьи из будущего. Она словно сошла с заветного плаката, которым он любовался тоскливыми вечерами. Девушка его мечты, прекрасная, как сказочная принцесса, – разве могла подняться Петина рука скосить очередью такую?

– Ложись на пол! – крикнул он ей, вперив взгляд в двух вооруженных мужчин, гонящих Эльку впереди себя.

Оба целились в Петра из пистолетов с навинченными набалдашниками глушителей, но почему-то тоже не стреляли, а только стремительно надвигались на него с бессвязными ругательствами.

– На пол! – с отчаянием повторил Петр, попятившись назад, чтобы сохранить между собой и атакующими хоть какую-то дистанцию.

Так вышло, что он сам выполнил свою команду. Наткнувшись на невидимое препятствие, Петр не сразу понял, что падает навзничь. Просто ствол его автомата почему-то взмыл к потолку, куда он вовсе не собирался целиться, а потом затылок с размаху приложился к полу. И снизу энергично барахтался рыхлый Костя, так некстати подвернувшийся под ноги, а сверху наседали двое в масках, выкручивая Петру руки и беспорядочно тыча ему в лицо то кулаками, то стволами.

– У-убью! – прорычал он, но ярость эта была запоздалой и бессильной, потому что его уже обезоружили, уже распластали на ковре и, как следует примерившись, заехали между воинственно выкаченных глаз рукояткой пистолета.

Петр не видел, как метнувшуюся к выходу Эльку перехватили в коридоре, повалили на пол, попинали ногами и за волосы приволокли в спальню.

Таким же образом доставили сюда вяло упирающегося Романа, который уже начал приходить в себя, но был способен на сопротивление не больше, чем снулый карп, вытащенный на берег.

Косте в благодарность за то, что он своевременно подвернулся Петру под ноги, больно заехали прикладом конфискованного автомата сначала по почкам, а потом, когда он послушно умостился на ковре вниз лицом, добавили еще и по копчику, да так, что слезы на глазах выступили.

Всю эту суматоху Петр пропустил, как пропустил последующие переговоры по рации и появление в квартире еще одного вооруженного отряда. Когда же он постепенно начал всплывать из темного омута забвения, его ослепил безжалостно яркий электрический свет. Он невольно зажмурился, и не только от рези в глазах. Тонкогубое лицо со шрамом, склонившееся над Петром, понравилось ему еще меньше, чем все то, что уже приключилось с ним за неполные сутки.

Вылитый Кощей Бессмертный, каким он представлялся Петру в детстве, – вот кто это был.

Глава 10 Страшный суд

Когда рация торжествующе прохрипела об успешном завершении операции, Стингер направился к подъезду такой стремительной походкой, что полы его распахнутого кожаного плаща не поспевали за ним, стелясь за спиной, как крылья пикирующего коршуна.