Дикий берег

– Кольца, пряжки и зубные коронки? – резко повторил Николен, подмигивая Габби. Мандо яростно замотал головой – вот-вот расплачется. Мы с Делом снова засмеялись. Габби с оскорбленным видом выкарабкался из ямы. Николен запрокинул голову и издал отрывистый смешок. Потом тоже вылез.

– Давайте зароем этого, а потом пойдем и уроем старика.

Мы стали бросать лопатами грязь. Первые комья ударили по гробу с отвратительным глухим стуком. Закапывать оказалось легко. Мы с Мандо постарались получше уложить дерн. Все равно вид у могилы был отвратительным.

– Будто он там под землей брыкался, – сказал Габби.

Погасили фонарь, тронулись. Туман тек по пустым улицам, как вода по речному руслу, и мы шли по дну меж затопленных руин и черных водорослей. На автостраде это ощущение почти исчезло, зато ветер задул сильнее и стало совсем холодно. Мы чесали на юг во все лопатки, никто не раскрывал рта. Согревшись, пошли чуть помедленнее, и Николен заговорил:

– Раз они делали пластмассовые ручки под серебро, значит, кого-то и впрямь закапывали в гробах с серебряными ручками – тех, что побогаче, или тех, кого хоронили до тысяча девятьсот восемьдесят четвертого, или уж не знаю кого.

Мы поняли, что он как бы предлагает еще покопать, и потому никто не стал соглашаться, хотя предположение звучало здраво. Стив обиделся и быстро пошел вперед, так что вскоре его фигура с трудом угадывалась в тумане. Мы почти вышли из Сан-Клементе.

– Какая-то долбаная пластмасса, – говорил Делу Габби. Он начал смеяться, все пуще и пуще, так что ему пришлось опереться Делу на плечо. – Ох-хо-хо… Ночь напролет выкапывали пять фунтов пластмассы. Пластмассы!

Внезапно ночную тишину прорезал не то вой, не то визг – протяжный, сперва низкий, потом все более высокий и громкий. Ничего подобного я в жизни не слышал; ничто живое не могло издавать этот звук. Достигнув пика своей громкости, он стал дрожать на двух нотах – ооооо-иииии-ооооо-иииии-ооооо – и так без конца, словно визжали все покойники округа Ориндж или все погибшие под бомбами повторяли свой предсмертный вопль.

Мы прибавили шагу, потом пустились бежать. Вой продолжался и, похоже, следовал за нами.

– Кто это? – вскричал Мандо.

– Мусорщики, – прошипел Николен.

Звук дрожал, все ближе и ближе.

– Быстрее! – перекрикивал его Стив. Ямы в дороге ничуть нас не задерживали: мы летели через них. За нами по бетону и по насыпи автострады застучали камни.

– Лопаты не теряйте! – крикнул Дел.

Теперь, когда я понял, что преследуют нас всего-навсего мусорщики, мне стало спокойнее. Я поднял с дороги увесистый булыжник. Позади был только туман, туман и вой, но оттуда с завидной частотой летели камни. Я бросил свой булыжник и помчался вдогонку ребятам. Вслед нам неслись вопли – то ли звериные, то ли человеческие. Однако все перекрывал вой, который вздымался и опадал, и снова вздымался.

– Генри! – крикнул Стив.

Остальные уже были с ним под насыпью. Я спрыгнул и побежал вниз по траве.

– Камней наберите, – приказал Николен.

Мы похватали булыжников и все разом швырнули их в направлении дороги. Там кто-то завопил.

– Одного подбили! – объявил Николен, но проверить было невозможно.

Мы взбежали на бетонку и дали деру. Вой отставал. Мы были уже в долине Сан-Матео, на пути к Бейзилонскому перевалу, за которым начинаются наши места. Позади все еще слышался вой, приглушенный расстоянием и туманом.

– Должно быть, сирена, – сказал Стив. – То, что они называют сиреной. Шумовая машина. Надо спросить Рафаэля.

Мы побросали оставшиеся камни в направлении звука и потрусили через перевал в Онофре.

– Чертовы мусорщики, – сказал Николен, когда мы вышли к реке и немного отдышались. – Узнать бы, как они нас выследили.

– Может, бродили и случайно наткнулись? – предположил я.

– Не верится.

– Мне тоже. – Однако я не мог придумать более правдоподобного объяснения, а Стив молчал. Впрочем, трудно верилось и в то, что бывает такой мерзкий вой.

– Я домой, – сказал Мандо с ноткой явного облегчения.

Голос его прозвучал странно – испуганно, что ли. Меня прошиб озноб.

– Валяй. С помоечными крысами расправимся в следующий раз.

Через пять минут мы уже были на мосту. Габби с Делом пошли вдоль реки вверх, а мы с Николеном остановились на развилке. Он принялся обсуждать вылазку, ругал старика, мусорщиков и Джона Эпплби – всех подряд. Видно было, что он на взводе и готов говорить хоть до зари, но я устал. Я не такой бесстрашный и все не мог забыть тот вой. Сирена или нет, только уж больно не по-человечески вопит. Поэтому я попрощался со Стивом и проскользнул в хижину. Отцов храп ненадолго прекратился, потом зазвучал снова. Я оторвал ломоть от завтрашней буханки хлеба и затолкал в рот. На зубах заскрипела грязь. Я окунул руки в умывальное ведро, вытер, но они все равно пахли могилой. Плюнул, как был, грязный, завалился в кровать и заснул, не успев согреться.

2

Мне снилось, что мы засыпаем могилу. Комья грязи глухо и жутко стучали по крышке гроба, но в моем сне стук раздавался изнутри, все громче и отчаянней с каждой лопатой земли.

В середине кошмара меня разбудил отец: