Дикие лошади. У любой истории есть начало

Папа вырос на ранчо в долине Хондо в штате Нью-Мексико. Его отец в 1868 году получил землю бесплатно как поселенец.[2] Его отец и мой дед был одним из первых белых поселенцев в том районе. Однако к тому времени, когда папа подрос, туда приехало больше поселенцев, чем река была в состоянии прокормить. Начались споры о том, где проходят границы участков, и в особенности о правах на использование воды из реки. Все, кто жил ниже по течению, постоянно жаловались на то, что их соседи, живущие выше, используют больше воды, чем следовало. При этом жившие еще ниже по течению выдвигали точно такие же упреки к первым. Споры перерастали в драки, судебные тяжбы и перестрелки. Когда папе было 14 лет, его отца и моего дедушку, Роберта Кейси, застрелили в результате подобного спора. Папа остался на ранчо вместе со своей матерью. Но споры не закончились, и когда через двадцать лет был убит очередной поселенец, полиция решила списать дело на моего папу.

Папа настаивал на том, что его «подставили», писал длинные письма сенаторам, конгрессменам и в газеты, громко заявляя о том, что не виновен. Он отсидел три года, после чего его отпустили, он встретил мою маму и они поженились. Однако прокурор планировал снова завести на него дело, поэтому папа решил, что будет гораздо спокойнее, если он побыстрее от греха подальше уедет из долины Хондо. С мамой они переехали к реке Солт Дро, где и заявили о своих правах на участок земли.

Многие переселенцы в районе Солт Дро жили в землянках, потому что леса в тех местах было мало. Папа вырыл рядом с берегом реки большую яму и накрыл ее сучьями кедра и илом. В землянке была одна комната, земляной пол, деревянная дверь и печка-буржуйка, труба которой выходила через крышу.

Землянка хороша тем, что летом там прохладно, а зимой не слишком холодно. Но самое неприятное в ней то, что время от времени с потолка или стен падают скорпионы, появляются змеи, сороконожки, американские мешетчатые крысы и кроты. Однажды, во время пасхального обеда на обеденный стол свалилась гремучая змея. Папа в тот момент резал ветчину и мгновенно воткнул нож в змею, отрубив ей голову.

Во время дождя стены и потолок землянки превращались в жидкую грязь. Иногда большие куски земли отваливались от потолка, и их приходилось снова прилаживать на место. Иногда козы, оказавшись на крыше, проваливались, и мы видели, как на потолке появлялось копытце, после чего козу приходилось вытаскивать из «западни» и заделывать дырку.

У землянки был еще один серьезный недостаток — обилие комаров. Иногда их было так много, что казалось, что плывешь в облаке назойливых насекомых. Особенно они досаждали маме, с ее кожи укусы не сходили по нескольку дней. Однажды из-за этих комаров я заболела желтой лихорадкой.

Мне тогда было семь лет. На второй день болезни у меня начались озноб, рвота и боль в теле. Мама очень боялась, что я могу заразить остальных детей, и хотя папа уверял, что заболеть можно только от укуса комара, мама соорудила импровизированную ширму вокруг моей кровати, отгородив меня от всех остальных. Папа был единственным, кто мог заходить за ширму, и он проводил со мной целые дни, растирая меня водкой, чтобы сбить температуру. Я бредила и в бреду видела совершенно иные белые миры, где обитали зеленые и фиолетовые существа, изменявшиеся в размерах при каждом ударе моего сердца.

Когда лихорадка, наконец, прошла, я весила на три килограмма меньше, от меня остались кожа да кости, и я была вся желтой. Папа рассказывал, что мой лоб был таким горячим, что он себе чуть ладонь не обжег, когда его трогал. Мама просунулась тогда за ширму, чтобы посмотреть, как у меня идут дела, и заявила: «Высокая температура может все мозги сжечь. Ты никому не говори, что у тебя была высокая температура, а то потом будет сложно мужа найти».

Мама очень беспокоилась о том, чтобы в будущем ее дочери нашли подходящих мужей. Ей всегда хотелось, чтобы все было «пристойно» и «правильно». Нашу землянку мама украсила настоящим восточным ковром, шезлонгом с тележкой на колесиках для сервировки напитков, накрытой небольшой вышитой скатертью, бархатными занавесками, которые закрывали стену, создавая иллюзию, что за ними находится окно, серебряными столовыми приборами и столом из дерева грецкого ореха, который ее родители привезли с собой, когда переезжали с востока страны в Калифорнию. Мама очень любила этот стол, говоря, что он дает ей возможность спокойно спать по ночам, потому что напоминает о цивилизованном мире.