Дикие карты

— Я не… — неуклюже начал Tax. Потом развел руками. — Это было раньше. Я потерял их… в общем, теперь это мне не под силу. — Он снова уставился на свое осунувшееся отражение в столешнице, отчаянно желая посмотреть Десмонду в глаза, но не в состоянии поднять взгляд на уродливое лицо джокера.

— В общем, ты отказываешься, — сказал Десмонд, вставая. — Я-то думал, что если успею поговорить с тобой до открытия, то смогу застать тебя трезвым. Вижу, я ошибся. Считай, что разговора не было.

— Я помог бы тебе, если… — начал Тахион.

— Я просил не для себя, — резко оборвал его Дес.

Он вышел, а Тахион подошел к длинной, сияющей хромом барной стойке и вытащил непочатую бутылку коньяка. После первого бокала ему немного полегчало, после второго перестали трястись руки. К третьему он начал всхлипывать. Подошедший Мел бросил на него полный отвращения взгляд.

— Еще ни разу не видел мужика, который чуть что распускает нюни, как ты, — сказал он и бросил Тахиону грязный носовой платок, прежде чем отправиться открывать клуб.

Том находился в воздухе четыре с половиной часа, когда сквозь треск приемника, настроенного на частоту полиции, пробилось сообщение о пожаре. Конечно, не самая большая высота — всего шесть футов, но этого было достаточно. Какая разница, шесть футов или шестьдесят? Четыре с половиной часа — и ни малейших признаков усталости. На самом деле он чувствовал себя просто потрясающе, надежно пристегнутый к ковшеобразному сиденью, снятому с разбитого спортивного «Триумфа ТР-3» и установленному на невысоком шарнире прямо посередине кабины «Фольксвагена». Освещения, кроме тусклого зеленоватого мерцания множества разномастных телеэкранов, которые окружали его со всех сторон, не было. Между камерами, генератором, системой вентиляции, звуковым оборудованием, пультами управления, запасным ящиком с пылесосами и маленьким холодильником оставался крошечный пятачок, на котором он едва мог развернуться. Тадбери скорее был клаустрофилом, чем клаустрофобом, так что чувствовал себя вполне уютно. Джоуи обшил поверхность выпотрошенного «жука» двумя слоями толстой корабельной брони, и получилось надежнее, чем в любом танке. Они даже сделали несколько пробных выстрелов по кабине из трофейного «люгера», который Дом отобрал на войне у какого-то немецкого офицера. Удачный выстрел мог бы вывести из строя камеру или фару, но добраться сквозь панцирь до того, кто сидит внутри, было невозможно. Том был не просто в безопасности, он был неуязвим и, уверенный в своей безопасности и в себе самом, мог сделать все, что угодно.

Когда приятели закончили оборудовать «жук», он стал куда тяжелее «Паккарда», но это, похоже, не имело никакого значения. Четыре с половиной часа без единой посадки машина бесшумно и практически без усилий парила над свалкой — и хоть бы единая капелька пота выступила у водителя (летчика?) на лбу!

Когда Том услышал сообщение по радио, его словно током ударило. «Вот оно!» Надо было бы дождаться Джоуи, но тот уехал в «Помпеи-Пиццу» за обедом, а времени терять было нельзя, ведь ему представился такой шанс!

По кучам искореженного металла и мусора пробежали резкие тени от кольца фонарей на днище панциря — Том поднял свое бронированное убежище в воздух, он поднимался выше и выше: восемь футов, десять, двенадцать. Его глаза нервозно перебегали с одного экрана на другой, глядя на удаляющуюся землю. Один из них, кинескоп которого был извлечен из старой «Сильвании», начал медленно вращаться. Том пощелкал рукояткой и остановил его. Ладони были липкими от пота. Пятнадцать футов.

Наконец «черепаха» очутилась над береговой линией. Впереди простиралась тьма; ночь была слишком хмурой, чтобы можно было разглядеть Нью-Йорк, но молодой человек знал, что он там, главное — добраться до него. На маленьких черно-белых экранах воды Нью-Йоркской бухты казались даже темнее, чем обычно; чернильный океан, уходящий в бескрайнюю даль, волновался. Пока не покажутся огни города, придется двигаться вслепую. И если он потеряет контроль над своей «черепахой» на воде, то присоединится к Джетбою и Кеннеди куда раньше, чем собирался: даже если ему удастся отвинтить люк достаточно быстро, чтобы не утонуть, он все равно не умеет плавать.

Но он не потеряет контроль, так какого же черта он колеблется? Он никогда не потеряет контроль, ведь так? Он должен верить в это.

Он сжал губы, мысленно оттолкнулся — и машина плавно заскользила над водой. Соленые волны под ним то вздымались, то оседали. Тадбери никогда раньше не приходилось передвигаться таким образом по воде — он запаниковал, и «черепаха», качнувшись, опустилась на три фута вниз, прежде чем Том вновь овладел собой и выправил ее. Усилием воли он заставил себя успокоиться, распрямил плечи и набрал высоту. Высота, думал он, он спустится с высоты, он прилетит, как Джетбой, как Черный Орел, как чертов туз. Машина неслась над водой, все быстрее и быстрее, скользила над бухтой стремительно и уверенно, и Том приободрился. Никогда еще не было ему так хорошо, никогда он не чувствовал себя столь немыслимо могущественным.