Дикая жизнь Гондваны

Василий Петрович купил два по сто. Там, в рюмочной, сто грамм без названия стоили двадцать один рубль, а с названием — двадцать четыре. Василий Петрович на всякий случай купил с названием: ведь если какой-то предмет уже всё равно существует, то лучше пусть у него будет какое-нибудь имя, пусть даже всего за три рубля.

«Тебя как звать-то?» — спросил Ангел, когда Василий Петрович вернулся с водкой. «Василий Петрович, — честно ответил Василий Петрович. — А тебя?» Ангел задумался. «Да зачем тебе, — сказал он наконец. — Всё равно не выговоришь. Ладно, давай выпьем».

Потом они ещё немного выпили — у Василия Петровича в тот день случились как раз деньги — рублей триста, что ли. Деньги, они у каждого человека могут случиться, даже у такого не слишком полезного, как Василий Петрович. Потом ещё немного выпили, а потом Ангел куда-то делся.

И оказался Василий Петрович каким-то образом на улице, освещённой очень жёлтыми фонарями — именно по таким улицам особенно любит ездить милиция. Милиция, она ведь что — она тоже живая, ей страшно ездить там, где совсем темно — мало ли что — вдруг выскочит злой какой-нибудь человек да и зарежет. А если фонари, то не так уж и страшно.

Поэтому милиция любит очень медленно ездить по таким улицам с выключенными фарами и внутри машины темно. Только горят красные огоньки: сигареты наверное или может быть глаза. И если попадётся такой машине человек, недостаточно уверенный в своём существовании, из неё тут же выскочит милиция и человека этого ограбит до нитки. Приятного мало, конечно, но такая уж у них работа.

Но в тот вечер по какой-то причине никакая машина по улице с фонарями не ездила, и поэтому Василий Петрович дошёл спокойно до своего дома и заснул. Только перед тем как заснуть подумал, что это наверное его Ангел спас.

И с тех пор, если с ним случалось что-то хорошее, то Василий Петрович всегда знал, что это Ангел постарался. А если случалось плохое, Василий Петрович не обижался: мало ли что, ангелы тоже люди — может выпил лишнего и не уследил.

А однажды Василий Петрович ехал в метро, и на станции Пионерская открылись двери вагона, а там, прямо напротив двери, на перроне лежал мёртвый Ангел. Рядом с ним сидел на корточках доктор, но ничего не делал из того, что нужно делать доктору, а вместо этого заполнял какой-то протокол. Над доктором полукругом стояли шесть пассажиров: мужчина, женщина, две старухи и молодой человек с девушкой. И лица у них у всех были одинаковые.

Тут двери закрылись и поезд поехал дальше.

А больше с тех пор с Василием Петровичем ничего не случалось. Или может быть случалось, но он этого не заметил.

Скорее всего он давно уже умер. Ну или может быть не умер — такое тоже с людьми бывает.

Женщина

Александр Васильевич пошёл как-то в фотоателье, чтобы сфотографироваться на проездной билет. Сейчас ведь без фотографии уже и в трамвай не пускают — мало ли что, вдруг взорвёшь чего-нибудь.

Надел Александр Васильевич свой костюм, галстук и пошёл в одно ателье неподалёку от Сенного рынка.

В ателье на Александра Васильевича посмотрели как-то странно, но на него часто смотрели странно, так что он давно привык. Причесался он перед зеркалом, сел в кресло. фотограф, как обычно, попросил его сесть в самую неудобную позу и сделать самое глупое лицо (так нужно для хорошей фотографии) и уже через две минуты показал Александру Васильевичу его фотографию на экране телевизора.

«Позвольте! — сказал Александр Васильевич (он был очень культурный человек), — Позвольте! Но ведь это женщина!»

На экране действительно была женщина, причём из таких женщин, которых Александр Васильевич всю жизнь не любил и даже опасался: до того добрая и приветливая, что понятно, что вот сейчас вцепится и разорвёт в клочья. С перманентом на голове.

«А вы чево, женщина, хотели? — грубо спросил фотограф. — Девочку, что ли?»

И захохотал. Тут только Александр Васильевич заметил, что фотограф был очень изрядно пьян.

Чтобы не спорить с грубым фотографом, Александр Васильевич заплатил за фотографии и побыстрее ушёл из неприятного ателье.

Погода на улице как раз испортилась — в Петербурге это обычное дело, но и настроение у Александра Васильевича сделалось хуже некуда, так что искать другое ателье ему уже совсем не хотелось. Поэтому он махнул рукой и пошёл к себе домой.

Дома он выпил чаю, потом достал из кармана фотографии той женщины и внимательно рассмотрел: ну до чего же неприятная! Выбросил фотографии в мусорное ведро и даже вынес это ведро в мусоропровод, но неприятное чувство всё равно осталось.

Ну да и ладно. Посмотрел Александр Васильевич несколько телепередач (теперь много стали показывать передач — сиди, да смотри) и лёг спать.

А утром у Александра Васильевича начался кошмар.