Дикая орда

Конан и Рустуф подошли к ближайшей куче и оттолкнули сцепившихся в драке пленников. Конан поднял огрызок плоской круглой лепешки из грубой муки пополам с мякиной - пища для самого занюханного раба. Конан с трудом заставил себя проглотить кусок.

- А вода здесь есть? - осведомился он.

- Перед заходом солнца нас поведут к реке небольшими группами, под охраной, - откликнулся Рустуф. - Там можно будет лечь на брюхо и лакать прямо из реки, как корова.

- Тогда вся надежда лишь на то, что поход не за горами, - заметил Конан, - иначе мы здесь все передохнем на таких харчах.

Козак отвел киммерийца в относительно свободный угол загона, и они вдвоем уселись на землю - доедать всухомятку отвратительные черствые лепешки.

- Есть один способ уйти отсюда... - после долгого молчания проговорил Рустуф.

- Ну-ка продолжай! - вскинулся киммериец.

- Бартатуя любит устраивать на своих пирах состязания. Он заставляет пленных воинов развлекать гостей.

Перед Конаном мгновенно забрезжила призрачная тень надежды.

- Борьба? Кулачный бой? Или с оружием?

- По-всякому, - ответил козак, - хозяин любит поглазеть на хорошую драку. И считает, что его командирам тоже полезно понаблюдать да поучиться.

- А бьются до смерти?

- Дерутся, пока один не победит. А жив или нет побежденный - это Бартатую не заботит. - Рустуф выковырял из своей лепешки небольшой камешек и отшвырнул его в сторону. - Я хотел было вызваться для таких боев. Случалось уже, что особо отличившихся в поединке Бартатуя зачислял в свое воинство. Лучше уж быть солдатом, чем рабом. И сражаться под началом такого человека не стыдно. Завоеватель есть завоеватель, даже если это и гирканийский пес.

- Ну так почему же ты на это не решился? - искренне удивился Конан.

- Есть одна загвоздка, - нехотя буркнул козак, - от этого даже такому воину, как я, становится не по себе.

- Что же именно?

- Я разговаривал с рабами, которым разрешено прислуживать на пирах. Бартатуя обычно устраивает потеху, когда к нему присоединяется какой-нибудь новый союзник. Часто, если кто-то заслуженно побеждает в таком поединке на радость зрителям, они желают продлить удовольствие и заставляют биться вновь...

- И выставляют против него нового противника, - закончил фразу Конан.

- Точно! Иногда смельчака ждет пять-шесть схваток подряд. Даже величайшего бойца может одолеть посредственный, но полный свежих сил воин.

- Это, между прочим, - заметил киммериец, - еще и способ убрать из толпы невольников возможных бунтарей.

Рустуф, усмехнувшись, кивнул:

- Вот и мне так кажется... Пока, во всяком случае, очень мало кто удостоился чести быть принятым в гирканийскую орду.

- Да, шансы не велики, - подытожил Конан, - но это все же лучше, чем постыдное ярмо. Кстати, как отбирают людей для поединков?

Козак рассмеялся:

- Да ты, я вижу, не трус! Подожди, вечером нас поведут на водопой - к тому времени мы все и выясним.

- А если нас поставят друг против друга? - неожиданно спросил Конан.

- Ну тогда посмотрим, кто из нас лучше бьется, - ответил Рустуф, хлопнув киммерийца по плечу.

Конан лежал на животе, впервые за этот трудный, бесконечно долгий день утоляя жажду. Невольников подвели к реке чуть ниже по течению от лагеря. Но принимать выгодное положение в расчет смысла не имело - все равно на много лиг вокруг другого источника живительной влаги не отыскать. Напившись досыта, киммериец присоединился к толпе рабов, поджидающих, когда за ними явятся стражники. Конан расположился позади Рустуфа с таким видом, будто никогда в жизни даже словом не обмолвился с козаком.

- Марш в конуру, собаки! - рявкнул степняк-надсмотрщик, щелкнув бичом. - Живее шевелите лапами! Другие тоже хотят пить!

Рабы побрели обратно к яме. Конан и Рустуф остались стоять. Когда надсмотрщик грозно двинулся в их сторону, Рустуф неожиданно поскользнулся на ровном месте, споткнулся и сильно толкнул киммерийца. Тот рухнул прямо на подошедшего степняка. Гирканиец что-то невнятно прорычал и хлестнул Конана бичом:

- Смотри себе под ноги, падаль!

- Еще никто не посмел безнаказанно хлестать меня бичом, - грозно воскликнул киммериец. И прежде чем пораженный надсмотрщик пришел в себя от удивления и гнева, Конан прыгнул и схватил кочевника за горло. Вырвав у гирканийца бич, киммериец что есть силы вмазал тяжелой рукояткой степняку по башке. Бил Конан с дьявольским расчетом: стальные мышцы варвара могли развалить котелок кочевника, как гнилую тыкву, но сейчас Конан лишь оглушил гирканийца. Убить стражника - значит навлечь на себя праведную ярость остальных степняков.

Надсмотрщик, точно куль с мукой, повалился к ногам киммерийца. Тут на помощь поверженному товарищу поспешили еще несколько степняков, на ходу обнажая мечи.