Дикая любовь (ЛП)

Я достаточно хорошо знаю Изабеллу, чтобы понять, что она из тех, кто предпочитает смотреть вперед, а не назад. Но я также знаю, что она поймет часть того, через что мне пришлось пройти. Только не думаю, что она поймет Левина.

— Я в порядке. — Я делаю глубокий вдох, пытаясь натянуть на лицо улыбку, но вижу, что она не верит.

— От кого письмо? — Изабелла сужает глаза. — Я не пытаюсь воспитывать тебя, Елена, но когда я прихожу в твою комнату и застаю тебя рыдающей…

— Я не рыдаю…

— Ты рыдала. — Она проходит мимо меня и тянется за письмом. Я пытаюсь преградить ей путь, но она слишком быстра. Я должна была догадаться, что она пойдет на это, Изабелла всегда была немного властной старшей сестрой. Она всегда считала, что знает все лучше всех, и во многих случаях это действительно так, и теперь, когда наши родители велели ей присматривать за мной, я не сомневаюсь, что она примет это слишком близко к сердцу.

Она открывает письмо прежде, чем я успеваю выхватить его у нее. Я вижу, как ее лицо в одно мгновение превращается из обеспокоенного в сердитое, и она смотрит на меня с яростным выражением в острых темных глазах.

— Какого черта, Елена? — Ее кулак сжимается вокруг письма, и мне остается только не выхватить его у нее. Если я это сделаю, оно порвется, а это все, что у меня осталось от него. Одна мысль об этом заставляет меня чувствовать себя такой жалкой, что я не могу этого вынести.

— Что он сделал? — Изабелла поджала губы, побелевшие по краям, и я не уверена, что когда-либо видела свою сестру такой злой. На меня она не злится, не думаю, но, если бы Левин был здесь, она бы налетела на него. По-моему, она злится именно на него.

— Он ничего не сделал…

— Похоже, что сделал! — Изабелла бросает письмо на кровать и скрещивает руки на груди. — Похоже, он воспользовался тобой.

— Это не так! — Я качаю головой, пытаясь придумать, как заставить ее понять. Все мои эмоции расшатаны, разум затуманен. — Я была инициатором большей части этого. Он пытался сказать мне нет, но я настаивала…

Рот Изабеллы кривится.

— Ему почти сорок, — выплевывает она. — Ему следовало бы иметь больше чертова самоконтроля.

— Как и Найлу? — Я бросаю на нее взгляд, и, судя по выражению ее лица, почти жалею, что сказала это. Но я тоже расстроена. — Я знаю, как все было между вами, Изабелла. Я просто взяла страницу из твоей книги и сделала свой собственный выбор…

— Не пытайся перекинуть все на меня. — Изабелла скрестила руки, отражая меня. — Найл не знал, кто я. Левин прекрасно знал, кто ты и в чем заключается его работа. Он должен был защищать тебя, а не… не…

— Трахать меня? — Я услужливо подсказываю, и глаза Изабеллы расширяются.

— Елена…

— Мы попали в авиакатастрофу. Мы застряли на необитаемом пляже. Мы ели чертову змею на барбекю, которую подстрелил Левин, которая чуть не сожрала меня, черт возьми. Мы понятия не имели, сколько проживем, и я не хотела умереть гребаной девственницей! — Я смотрю на Изабеллу, желая, чтобы она поняла. — Ты хочешь сказать, что не сделала бы то же самое?

— Дело не в этом…

— Тогда в чем же?

— Он должен был…

— Что? — Выпалила я, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы. — Он должен был остаться? Я очень хотела, чтобы он остался. Но он говорит правду, когда говорит, что сразу дал мне понять, что это было с самого начала. Это я виновата в том, что…

Я не могу закончить предложение. Я не могу выразить словами то, что чувствую к Левину, потому что это слишком больно. Если я произнесу это вслух, это будет слишком реально.

Я не смогу этого вынести, если он уйдет навсегда.

Изабелла резко выдыхает.

— Я вижу, ты расстроена, — говорит она наконец. — Мы можем поговорить об этом позже. Если ты не хочешь завтракать, я могу принести тебе что-нибудь. Просто посиди немного здесь, пока тебе не станет лучше.

Она смотрит на меня, ее зубы беспокоят нижнюю губу, и тут я слышу детский плач, доносящийся откуда-то из дома.

— Мне нужно пойти помочь Найлу, — говорит она, выглядя растерянной. — Елена…

— Все в порядке. Я выйду через некоторое время. Иди и позаботься об Эшлинг. — Ободряюще говорю я ей, и Изабелла испускает вздох.

— Я вернусь, — говорит она наконец.

Я опускаюсь на край кровати и смотрю на скомканное письмо рядом с собой. Какая-то часть меня хочет прочитать его снова, но я не делаю этого.

Какой в этом смысл? Это ничего не изменит.

Я сижу, чувствуя себя оцепеневшей, пока не слышу повышенные голоса из коридора. Это Изабелла и Найл, и я знаю, что не должна подслушивать. Но у меня такое чувство, что это связано со мной, и я не могу сдержать своего любопытства. Подслушать разговор — далеко не самое худшее, что я сделала за последнее время.