Читаем Дидро полностью

Есть здесь некая мадам де Сент-Обен, когда-то обладавшая довольно красивыми глазами. Это прекраснейшая в мире женщина. Обычно мы играем с ней партию в триктрак либо до, либо после обеда. Она играет лучше меня; она любит выигрывать, а я не слишком боюсь много проиграть… Обедаем мы вкусно и долго. Стол сервирован, как в городе, пожалуй, даже пышнее и как нельзя более умерен и полезен для здоровья. После обеда дамы беседуют; барон дремлет на кушетке, а я делаю, что мне заблагорассудится. Между тремя, и четырьмя часами мы берем трости и отправляемся гулять — дамы идут своей дорогой, а я и барон — своей. Мы совершаем весьма обширные прогулки. Ничто нас не останавливает: ни холмы, ни леса, ни болота, ни пашни. Зрелище природы приятно нам обоим. По дороге мы говорим либо об истории, либо о политике, о химии или о литературе, обо всем физическом, обо всем духовном. Заход солнца и вечерняя прохлада гонят нас домой, куда мы возвращаемся, однако, не раньше семи часов. Женщины уже дома и успели переодеться. На одном из столов приготовлены свечи и карты. Минутку отдыхаем, затем принимаемся играть в пикет. Барон идет один против всех. Он играет неумело, но весело. Обычно ужин прерывает игру. Мы ужинаем, а отужинавши, кончаем партию. Половина одиннадцатого. До одиннадцати беседуем, в половине двенадцатого все спят или должны по крайней мере спать. На следующий день повторяется то же самое».

Бывали и вариации более или менее значительные. 15 октября ветер и холод принудили хозяев и гостей сидеть дома. Общество пополнилось еще одним мужчиной, хирургом шотландцем, за его старческий, сухой и сморщенный вид прозванным дядюшкой Упом. Дядюшка Уп, барон и Дидро уселись у камина, где пылали большие поленья, и принялись философствовать о радости и печали, о хороших и дурных сторонах жизни. Разговор коснулся и того, что значит жить, не исчезнув и после смерти.

Началось с рассуждений о некоем господине Сен-Жермене. (Мы с вами знаем этого знаменитого авантюриста, выдававшего себя за изобретателя жизненного эликсира, по пушкинской «Пиковой даме».)

Ходили слухи, что ему не то сто пятьдесят, не то сто шестьдесят лет и он омолаживается, как только чувствует, что постарел.

— Говорят, что, зная, как помолодеть на один час, он может удвоить дозу, помолодеть на год, на десять лет, и таким образом вернуться в чрево матери, — заметил Дидро-, протягивая ноги поближе к камину.

— Если бы я вернулся в чрево матери, меня никакими силами не вытащили бы оттуда, — мрачно сказал дядюшка Уп.

И вот тут-то Дидро вспомнил свой парадокс, который однажды уже высказал сестре Софи:

— Худшее не в том, что существуешь, а в том, что будешь существовать вечно.

Затем он принялся рассуждать о том, что такое бессмертие, и ход его мысли не имел ничего общего с религиозной догмой о бессмертии человеческой души.

— Что наделено известными качествами, то было и всегда будет наделено ими. Чувство и жизнь вечны. То, что живет, жило и всегда будет жить бесконечно. Единственное различие между смертью и жизнью в том, что в данную минуту вы живете целиком, а через двадцать лет, растворившись, раздробившись на молекулы, будете жить частично. — То, что говорил Дидро дальше, тоже исходило из его учения об единстве материи

Остаток вечера прошел в том, что все принялись подтрунивать над его парадоксом. Ему предлагали прекрасные груши, которые жили, виноград, который мыслил.

А он, обращаясь мыслью к своей Софи, — разлука с ней всегда была для него мучительна — тешил себя сладостной химерой: если существует закон духовного сродства, если им суждено в течение веков составлять одно целое, растворившиеся молекулы его самого, придя в движение, станут искать разбросанные в природе молекулы его возлюбленной.

Говорили в Гранвале в этот вечер и о так называемой английской экспедиции — Франция была втянута в войну, и двадцать две тысячи несчастных французов были отправлены в Англию. О них мадам Удегэ, тревожившейся за своего возлюбленного Сен-Ламбера, напомнил ветер, отдалявший англичан от пролива. К Сен-Ламберу хорошо относился и Дидро. Но он любил ветер.

Вернулся слуга, посланный на почту, и письмо из Лиссабона, полученное соседом Гольбахов мосье де Сюсси, известило присутствующих, что король португальский в годовщину покушения на него иезуитов предложил иезуитам секуляризироваться, пятьдесят человек согласились, сто пятьдесят посадили на корабли, и никто не знает, куда их отправят и какая их ожидает судьба; четверо содержащихся в тюрьме будут казнены.

Но Дидро мало трогают и короли и иезуиты, пусть одни безнаказанно убивают других. Он предпочел бы получить весточку от своей подруги.

Зато он охотно беседовал с крестьянами — от них всегда можно чему-нибудь научиться — и никогда не упускал момента, когда сады Гранваля наполнялись поденщиками, разделывавшими клумбы и лужайки, сажавшими деревья.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии