Did that hurt?

— Прости, — моя ладонь у его губ, он осторожно целует мои пальцы, будто прося прощения у кожи, но я одергиваю руку. Не хочу. Не хочу! — Ана, пожалуйста…

— Я не Ана для тебя! — отскакиваю от него, до резкой боли закусывая те самые пальцы, которые он только что ласкал, и не сдерживаю всхлип. — Ты представить не можешь…

— Я знаю! Знаю, малышка. Прости, пожалуйста, прости… — его объятия такие теплые и уютные, и мне так хорошо, так правильно в его руках… Громко плачу, крепко вцепившись в Кристиана, оплакивая себя, свою боль, свои старые раны. Оплакивая его страх, его боль, его моральные травмы и его потери. Оплакивая нас.

— К-Кристиан…

— Тише, — поцелуи в висок такие нужные, такие успокаивающие и заставляющие рыдать с новой силой… — Моя малышка.

— М-малышка, — громко всхлипываю, высвобождаясь из его рук, но он не выпускает меня. — Я старше тебя на семь лет.

— Моя маленькая девочка. Моя Ана. Моя Госпожа, — поцелуй опьяняет, но реальность не отпускает меня, какими бы мягкими, нежными и манящими не были эти губы, я вырываюсь.

— Ты причинил мне боль, намеренно, против моего желания. И не важно, с какой стороны «судить», пара мы или тематики, ты не имел права касаться меня, — неприлично вытираю нос, с нескрываемой обидой смотря на него.

— Я просил сцену. Я был на грани…

— Разве мое желание уберечь тебя настолько ужасно? Я не заслуживала возможности высказаться? Такой, какой ты бросил меня вчера, я должна выглядеть при тебе?

— Ты сама просила оставить тебя…

— Мало ли что я просила! — этот говнюк прыскает со смеху, а я искренне не понимаю, почему он еще не загорелся под моим взглядом!

— Из мисс Стил вырывается Ана. Анастейша, — нежное прикосновение большим пальцем к щеке выбивает меня из жесткой колеи. Льну к его руке, сама того не желая, а от этого еще больше злюсь. — Помнишь два способа, которыми можно успокоить даже самую злобную ведьму на свете?

— Не в твоем положении называть меня «злобной ведьмой». Обработай царапины, мы позже договорим.

Кристиан прекрасно понимает, что я сбегаю. От него, от разговора, от неминуемого секса, от факта, что ярость прошла, осталась только обида.

Наверное, я сама виновата... Он прав. Он просил сессию, он провоцировал меня, даже пытался злить. Я завалила его нежностью, почти позабыв, что он, всё-таки, сабмиссив, с проблемами, без возможности выплеснуть свои чувства в другом месте. Я виновата перед ним.

Кристиан отдал мне то, чего хотел бы сам. И это только моя ошибка.

На лбу след от крови с его подбородка, пятно очертаниями напоминает сердечко, и я даже слегка улыбаюсь, стирая его вместе с макияжем.

Этим и опасны отношения с юнцами. Я даже представить не могу Коула на месте Кристиана, чтобы он посмел ударить меня. Статный мужчина, богатый бизнесмен, приверженец классического Д/с, при этом — не подкаблучник. Теперь я его полностью понимаю, что иногда хотелось переложить с себя ответственность. Джереми не представляю, хоть он и заблудшая овца, которой хотелось боли… Я так хотела доверить Кристиану себя, не просто равноправие, а частичное доминирование, но теперь долго не смогу. Я слишком хорошо знаю себя и слишком плохо, как оказалось, знаю его. Около полугода с момента знакомства.

Ложусь на кровать, крепко обнимая любимую подушку, и почти мгновенно проваливаюсь в сон. Слишком устала от всего. Невыносимо.

***

Матрас рядом со мной прогибается, большая ладонь тихо поглаживает мою спину, и я недовольно бурчу, но глаза не открываю, не желая просыпаться.

— Тебя не должно быть здесь.

— Я знаю.

— Ты всё знаешь, судя по всему, — ладонь опускается на задницу, и я хмурюсь, тихо зашипев. — Не трогай.

— Я не хотел. Мне очень жаль, что я сорвался. Я принес крем, — он хвастает пузырьком, и я чуть улыбаюсь.

— Это моя вина, что ты сорвался. Я должна была слышать тебя и контролировать тебя. Ты дал мне то, чего тебе недоставало.

— Я не должен был…

Ана, ты по уши в дерьме.

— Пообещай, что никогда больше не сделаешь мне больно, — подушечками пальцев поглаживаю двухдневную щетину на его щеке, по линии подбородка, и он хмурится.

— Я клянусь.

— Тогда хорошо, — целую Кристиана в ранку на подбородке, и эта гадость мурчит, пододвигаясь ближе.

Идиотка.

— Я сделаю кофе, но сначала нужно обработать самую красивую задницу в моей жизни.

— Моя саднящая плоская попка счастлива это слышать.

— Плоская, как же, — Кристиан стягивает мои домашние спортивные штаны вместе с трусиками, и долго смотрит на свои старания, но быстро переключается только на меня. — Роскошная. Аппетитная. И идеального размера. Я бы укусил.

— Твоим зубам там не место, но я определенно знаю, куда можно пристроить твой язык. Ты ведь знаешь, что такое римминг, Кристиан? — его ладонь, мягкими движениями втирающая крем в нежную кожу, замирает, а сам Кристиан кашляет, пытаясь спрятать нервный смешок. — Мы просто разговариваем. Дыши.

— Я бы попробовал.