Дибук с Мазлтов-IV

— Действительно, сложно, — промолвил Камень после небольшой паузы. — Жучки являются важной частью нашей религии.

— Я вижу.

— Да, очень жаль. Ну посмотрим, чем я могу вам помочь. Как, вы сказали, имя этого типа?

— Кадак.

— О да. Теперь вспомнил. Ну и урод.

— Да-да, значит, это он.

— Дайте припомнить, — сказал Камень. — Если я не ошибаюсь, мы его вышвырнули лет пятнадцать назад за раскольнические действия. Он издавал самые омерзительные звуки, какие я только слыхивал от Камня.

— Сопел.

— Простите?

— Он сопел. Хлюпал носом — влажный такой звук, аж тошно становилось.

— Вот-вот.

— Страшно спросить, но что с ним стало?

— Он перестроил свои атомы и снова стал вроде вас.

— Извините, не вроде меня!

— Ну, я имел в виду того же вида.

— И ушел?

— Да. Сказал, что намерен податься в Развратисты.

— Лучше бы я этого не слышал.

— Извините.

Я сел, пристроил тухесмежду ободов, а голову подпер шестью руками. Я скорбел.

— Может, присядете на меня? — спросил Камень.

Неплохое предложение.

— Спасибо, — вежливо ответил я, косясь на последние склизкие остатки зиная, — но мне сейчас слишком плохо, чтобы стремиться к уюту.

— А для чего вам понадобился этот Кадак?

Я, как мог, объяснил ему — в конце концов, он же камень, кусок скалы, хотя и говорящий — о миньянеиз десяти евреев. Главный Раб спросил, почему из десяти.

— Как-то на Земле, — начал я, — давным-давно… Знаете о Земле, да?.. Прекрасно. Так вот, на Земле, давным-давно, Господь решил дать жуткий зецместечку под названием Содом. А этот Содом был городом, полным Развратистов. Не самое приятное место.

— Представить себе не могу полный город Развратистов, — произнес Камень. — Отвратительная мысль.

— Вот и Богу так показалось. — Мы немного помолчали, размышляя об этом. — Так что Авраам, благословенно будь имя его, — продолжил я, — а он был наисвятейший из евреев, хотя и не синий, это его не портило, не думайте…

— Я и не думаю.

— Что? Ах да. И вот Авраам взмолился Богу о спасении Содома.

— Да зачем?.. Полный город Развратистов. Бр-р!

— Да я откуда знаю зачем? Он же был святой. Так вот Бог, наверное, решил, что это немного мешиге— ну, ненормально. Господь же не дурак, сами понимаете… Он заявил Аврааму, что пощадит Содом, если Авраам найдет в городе пятьдесят праведных мужчин…

— А как насчет женщин?

— В Писании об этом не сказано.

— Мне кажется, что ваш Бог — сексист.

— Ну, простите мою прямоту, Он, по крайней мере, не такая штуковина, которая лежит в лощинке, чтобы на нее птички гадили.

— Не грубите!

— Извините, конечно, но не надо обзывать единого истинного Бога нехорошими словами.

— Я же только спросил.

— Так не надо камню задавать такие вопросы! Хотите услышать эту историю или нет?

— Да, конечно, но…

— Что еще за «но»?!

— Зачем этот ваш Бог торговался с Авраамом? Надо было сказать просто: «Я так решил» — и не валандаться.

Я уже здорово взъелся, ну, вы понимаете?

— Потому что этот Авраам был менч, потрясающий тип, вот почему, ясно, да? — Камень промолчал. Дулся, наверное. Ну пускай дуется. — И тогда Авраам сказал: «Хорошо, а что, если я найду сорок праведников?» И Бог ответил: «Ладно, пусть будет сорок». Авраам спросил, а как насчет тридцати, и Бог сказал: «Ну пускай тридцать», и Авраам поинтересовался: «А если двадцать?», и Господь заорал: «Кончай нудеть, пусть будет двадцать…»

— Позвольте я продолжу, — прервал меня Камень. — Авраам сказал «десять», и ваш Бог разъярился и выкрикнул: «Десять, и кончим на этом!», и так получилось, что для молитвы нужно десять человек.

— Нет, вы определенно слышали эту историю, — пробурчал я.

Камень опять замолк.

— Слушайте, — произнес он наконец, — мне нравится ваша вера. Мне в общем-то надоело быть Рабом Камня, даже если я главный Раб. Что скажете, если я обращусь в вашу веру, пойду с вами и стану десятым для миньяна?

Я поразмыслил над этим.

— Ну-у, Талмуд определенно гласит: «Девять свободных и раб вместе могут считаться миньяном». Но на это можно возразить, что, когда рабби Элиэзер, войдя в синагогу, не нашел там десяти евреев, он освободил своего раба, чтобы тот стал десятым, однако, окажись в синагоге лишь семеро и освободи он двух рабов, это не было бы кошерно. Так что с одним освобожденным рабом и рабби был миньян, а с восемью свободными и двумя рабами — нет, это ясно. И ты поставь себя на мое место, ты же не мой раб, ни в каком смысле. Ты — Раб Камня. Да и на обращение уходит время. Ты на иврите не говоришь? Хоть немножко?

— А что такое иврит?

— Ладно, забудь. А как насчет еды? Я имею в виду кошер?

— Что эти кошерысобой представляют? Если надо, буду есть. В конце концов, столько времени питаясь жучками, к каким только зверюшкам не привыкнешь.