Дибук с Мазлтов-IV

— Если Йесод исчезнет, может ли остаться Ход? Если нет Малхута, может ли быть Кетер? Таким образом некто отбрасывает всю конфигурацию Адама Кадмона, Древа Жизни и Ветхости Дней. Люди занимаются кораблями сами, словно забыли, что стало с Разрушением Сосудов, Осколками, Черепками, Обломками, которые до сих пор беспокоят нас, досаждают нам и мешают… [25]Они глядят в бездну и говорят «высоко», они глядят на Небеса и говорят «низко». И не только это! И не только это! Но вот самая простая из шестисот тринадцати заповедей: поставьте ограду на крыше, чтобы никто не упал и не убился. Что может быть проще? Но разве они сделают это? Куда там! Только три недели назад пуэрто-риканский мальчик упал с крыши жилого дома, тут, поблизости! Умер, сгинул! Это все равно что говорить со стеной. Скажите им об Этике, скажите об Экуменическом диалоге, скажите о Братстве, скажите о другой чепухе, и они будут слушать. Но скажите им, что вот тут в Торе буквально написано: надо поставить ограду на крыше, дабы не допустить кровопролития, — они не услышат. Не будут слушать, не поймут. Они не знают, что такое Тора, Текст, ограда, крыша,они не знают ничего…

Каббалист замолк. Неожиданно он показался Фароли очень уставшим.

— Приходите завтра, — сказал Капланович. — Я сделаю для вас амулет против гослинов.

Фароли вздохнул и встал.

— А для других вы завтра сделаете амулеты против гослинов?

— Не надо обвинять крысу. Обвиняйте крысиную нору, — ответил каббалист, не поднимая взгляда.

На улице Фароли заметил мальчика в бело-зеленой ермолке, спутанные цицит [26]торчали из-под рубашки и болтались поверх штанов. «Попробую-ка я погадать, — подумал он. — Может, смогу получить какой-нибудь намек…»

— Юноша, какой текст вы изучали сегодня в школе? — спросил Фароли вслух.

Мальчик перестал теребить завитые пейсы и спокойно взглянул зелеными глазами на Фароли.

— Три вещи уводят человека из этого мира, — ответил он. — Выпивка в утренние часы, дремота в дневные часы и усаживание девушки в винную бочку для выяснения, девственница ли она.

Фароли прищелкнул языком и рассеянно пошарил по карманам, разыскивая платок, чтобы вытереть внезапно вспотевшее лицо.

— Вы смешали несколько текстов, — сказал он мальчику.

Мальчик поднял брови, поджал губы и выпятил нижнюю челюсть.

— О, конечно. Вы задаете мне вопрос, затем вы же даете мне ответ? Откуда вам знать, что я смешал несколько текстов? Может быть, я процитировал текст, который вы еще не встречали. Разве вы — Виленский Гаон?

— Ах ты, бесстыдник… посмотри, все твои цицит спутались! — сказал Фароли с некоторым смущением, указывая на веревочки, проходившие через одно отверстие в брючном ремне… Вдруг его охватил ужас. Он понял… он знал… знал… знал…как человек, почувствовавший, что холодильник через полсекунды прекратит жужжать. — Что…Что это?! Ваши цицит связаны парами?!

Грязно-зеленые глаза разъехались в разные стороны, по-прежнему удерживая взгляд Фароли.

— Слушай, Израиль! — нараспев произнес мальчик. — Господь, Бог наш, Господь двуединый!

Из горла человека вырвался крик, напоминавший вопль агонизирующего.

— Дуалист! Ересиарх! Сектант! Г… го… гослин!!!

— А ну, убери руки от моих портков! — завизжал псевдоребенок и, издав крик почти совершенно правдоподобного ужаса, удрал. Фароли, видя, что люди на улице начинают останавливаться и оглядываться, всплеснул руками и тоже бросился наутек. Гослин, прикинувшийся мальчиком, завывая и брызгая слюной, забежал в пустовавший вестибюль, где лежал призматический осколок оконного стекла, поймал солнечный луч и разложил его на спектр. Гослин стал тонким, как тень, и втянулся в осколок.

Измученный, ослабленный жарой, сгорающий от стыда, охваченный страхом и сомнением ввалился Фароли в свой дом. Жена стояла, поджидая его. Фароли вцепился в дверной косяк, слишком обессилевший, чтобы поднять руку к мезузе [27]. Он ждал, что она вскрикнет, увидев его состояние, но жена молчала. Он открыл рот и услышал, как из его горла вышел сдавленный писк.

— Соломон, — позвала жена.

Он медленно побрел в комнату.

— Соломон, — повторила она.

— Слушай…

— Соломон, мы пошли в парк, и сперва было очень жарко, а потом мы сели под деревом и стало так прохладно…

— Слушай…

— Я… мне кажется, я заснула… Теперь ты дома, и я могу искупать Хеши. Ты только посмотри на него, Соломон!

Похоже, дела начинали налаживаться. Сдерживая дыхание, Фароли осторожно пошел внутрь. Окна и зеркала были темны и тихи. День гослина подходил к концу.

Жена подготовила ребенка для купания. Фароли повел глазами, зажмурившись от последнего луча угасавшего солнца, и взглянул на своего сына, плоть от плоти своей, своего первенца. Но почему ребенок такой желтый, такой. вот щурится в ответ… с таким коварством…

Фароли услышал свой голос:

— ГОСЛИН!!!

Роберт Силверберг ДИБУК С МАЗЛТОВ-IV Пер. М. Бородкин