Дьявол всегда рядом со мной

Алена с Танькой и еще несколькими девчонками убежали в раздевалку первыми. Остальные покинули кабинет минуты через две. Я же не пошла на урок, вечером болело горло, и мама написала записку. Поэтому досиделась до самого последнего и когда планировала уже пойти на первый этаж, в класс забежала Аленка. Она схватила с парты резинку для волос, видимо забыла, и снова упорхала. Вся такая красивая и воздушная. От одного ее вида желание идти в зал пропало напрочь. Поэтому я еще посидела минуты две, а затем, когда время уже поджимало, с неохотой покинула кабинет.

Шла я медленно, то и дело оглядывалась на стены с плакатами, которые рисуют старшеклассники. В коридоре на удивление было пусто. Все же погода давала о себе знать, и народ большую часть времени проводил на улице. Только из учительской доносились разговоры, уж где-где, а там всегда шли обсуждения. Подходя к лестнице, я услышала знакомый голос.

— Пожалуйста, — молвил он, да с таким жалостливым оттенком, что у меня аж мороз пробежался по коже. Но лучше бы я остановилась, чем сделала проклятый шаг в сторону. Потому что картина мне открылась ужасная, едкая, словно кислота, которая прожигает каждый участок кожи. Я увидела, как Алена взмахнула руками, пытаясь явно поймать равновесие, увидела, как сложив руки в карманы, стоит перед ней Кирилл, увидела, как нога Аленки соскальзывает, и как она камнем летит вниз до лестничной площадки.

За долю секунды Алена оказалась внизу, а ее рот больше не издавал и звука. Хотя в момент падения она кричала, но каким-то не своим голосом. Это был вопль. Дикий, разрывающий перепонки, давящий и очень страшный.

Из учительской тут же выбежали педагоги. А я стояла в полном оцепенении. Не могла взять никак в толк, что произошло. Картинки вспышками появлялись и исчезали в голове. Наверное, так протекает шок. Мозг отключается. И ты стоишь, как дурак, пытаясь понять: правда вокруг творится или же вымысел.

Женщины разных возрастов паниковали, лихорадочно перекидывались фразами, которых я не слышала. Кто-то вызывал скорую, кто-то проверял пульс Алены. Но никто из них не обратил внимания на Кирилла или на меня.

— Очнись, Стрельцова, — щелкнули мальчишечьи пальцы перед глазами. Я резко повернула голову и заметила Соболева, который стоял напротив. Как всегда без эмоций, лицо не выражающее ничего. Пустота.

— Что произошло? Ты… — осеклась я. Вопрос на языке задавать не стоит.

— Справедливость берет свое, — сухо отозвался он и посмотрел за спину, на тут ужас, который творился на лестничной площадке.

2.3

Через двадцать минут приехала скорая и родители Алены. Ее мать ревела и кричала каким-то нечеловеческим голосом. Она обещала, что школа и учителя пожалеют, и что каждый, кто не усмотрел за ее дочкой, будет наказан.

Когда машина с мигалками уехала, меня и Кирилла вызвали в кабинет директора. А еще позвонили моей маме, которая кажется, никогда так часто не посещала школу, за все время моей учебы.

Юрий Степанович, наш директор, мужчина средних лес с пышными усами и выпирающим животом, сидел в кожаном кресле, скрестив руки за столом. Он долго и молча выжидал, поглядывая на нас с Кириллом, а потом все же решился заговорить.

— Что произошло? — Строгий тон директора прозвучал довольно громко в широком светлом кабинете. Его ноздри раздувались, а грудь то и дело поднималась, выдавая нервы.

— Юрий Степанович, — запаниковала я. Находиться здесь не доставляло никакого удовольствия. — Зачем вы мою маму вызвали? Я ведь… я ничего не делала. Богом клянусь.

— Кирилл, — мужчина как будто не слышал меня. Смотрел только на Соболева, но тот выглядел до ужаса спокойно. И это кажется, выбивало из колеи директора. — Ты толкнул Алену?

— Что? — Вырвалось у меня совершенно случайно. А ведь я тоже об этом думала, даже хотела его спросить, но испугалась.

— Нет, не толкал, — ответил ровно Соболев, не меняясь никак в лице.

— Ты говоришь правду? — Юрий Степанович прищурился, губы поджал, хотя за усами это было не особо заметно.

— Зачем мне вам врать?

Эта была игра в гляделки. Наверное, кто-то должен был первый сломаться и закончить разговор. Но игра продолжалась. И в отличие от мужчины, занимающего кресло важного человека этих стен, Соболев не выглядел взволнованным. Его голова была поднята, а тон голоса не пропускал и капли тревоги. Как и в тот день, когда он ударил птицу. Почему-то сейчас это воспоминание ярким кадром отразилось в голове. И крики ребят, их шепот, их предположения, что Кирилл ненормальный, что он сам дьявол воплоти, заиграли по-новому.

— Арина, — обратился неожиданно директор ко мне. Я поежилась и вообще перевела взгляд на стену, где висела большая картина с тремя медведями. — Ты видела, как Кирилл толкнул Алену?

— Что? — Вот к таким вопросам я точно не была готова. Даже не сразу сообразила, о чем директор вообще спрашивает.

— Ты ведь была там, что видела? Расскажи, пожалуйста. Кирилл, — вновь мужчина обратился к Соболеву. А тот и глазом не повел, продолжал сидеть с идеально ровной спиной и поднятым подбородком. — Если тебе мне больше нечего сказать, можешь покинуть кабинет.