Дьявол Шарпа

— Сотни три? — предположил стрелок.

Крепость была невелика, вмещая до трёх полных рот пехоты. Две сотни штыков. Артиллеристов человек шестьдесят-семьдесят. Повара, писари и прочая обслуга. Итого…

— Да, две сотни. — твёрдо повторил он.

— Против наших ста. — с ноткой гордости подбил бабки Миллер.

Осознание ничтожности сил, с которыми они («Непременно!») одержат победу над троекратно превосходящим противником, очевидно, приятно тешило его самолюбие. Не в последнюю очередь оттого, что половину ударной группы составляли «злыдни» английского отставника. Остальные пятьдесят были моряками Кокрейна, задиристыми ребятами, вооружёнными тесаками и мушкетами с двойным зарядом.

Справа от бушприта «Эспириту Санто» солнце неохотно выбиралось из-за ломаного горами горизонта. Первые лучи невидимого пока светила трогали редкие рваные облачка за нежно-розовые чрева. Чёрные пятна окутанных тьмой долин серебрил туман. На берегу, за полосой мыска, ватная скрутка дыма отмечала кухню, где суетились кашевары, готовясь кормить товарищей завтраком. Выше дымка притаилась хищным зверем на скале крепость. Спугнутые неожиданной пушечной пальбой с моря, к гавани торопились вышедшие на предрассветный лов рыбаки.

«О’Хиггинс» развернулся бортом и дал по фрегату залп. По приказу Кокрейна, справедливо считавшего, что звук холостого выстрела отличается от боевого, часть орудий заряжались, как положено. Несколько ядер шлёпнулись в воду у кормы «Эспириту Санто», над которой реял аляповато-спесивый испанский флаг.

— Они уже видят нас! — объявил Миллер.

Он говорил громко, из чего Шарп заключил, что неустрашимый майор волнуется. Перед схваткой голоса всегда становились громче. Люди, сами того не замечая, будто глушили страх, делающий мускулы мягче, а сердца малодушнее.

— А услышали ещё час назад. — сказал Шарп, и перед его внутренним взором возникли испанские офицеры, сквозь бронзовые подзорные трубы наблюдающие за морской баталией. Представились ему ядра, рдеющие в печах под бастионами. Ядра, ждущие мига, когда их извлекут из жарких углей и зарядят в стволы, заблаговременно заткнутые холодным снарядом. Ядра, ждущие мига, когда их отправят в краткий полёт над холодным утренним морем.

— Прячьтесь, джентльмены, прячьтесь! — донёсся сверху мягкий голос Кокрейна.

Адмирал, впившийся в перила над головой Шарпа, тоже нервничал, но старался загнать мандраж как можно глубже. Штурмовой группе, к которой командир обратился, предстояло таиться на палубе до последнего, и, лишь когда фрегат уткнётся в каменный причал, они взвоют, как демоны, вызванные из преисподней чёрным колдовством «дьявола» Кокрейна, рванувшись на берег собрать кровавую жатву жизней. Если расчёты шотландца верны, у причала «Эспириту Санто» окажется в мёртвой зоне батареи тридцатишестифунтовиков. Пара орудий может найтись на самом причале, а потому, развернув чилийский стяг вместо испанского, матросы Кокрейна должны первым делом подавить их, а группа Миллера тем временем займётся лестницей.

— Уже недолго, братцы. — подбодрил сверху Кокрейн.

Было свежо, и Шарпа была мелкая дрожь. Он неотвязно думал о крутой лестнице, вырубленной в монолите продуваемой всеми ветрами скалы. Роты пехоты с грамотным офицером во главе достаточно, чтобы оборонять подъём от врага любой численности до конца света. Стрелок искоса взглянул на Харпера. На лице того обозначились желваки. Встретившись с другом глазами, ирландец поморщился, будто говоря: эко мы вляпались! Один из барабанщиков, пробуя инструмент, бухнул палочкой о туго натянутую кожу. Кто-то закашлялся. Вздрогнули доски под ногами, отзываясь на залп пушек в капитанской каюте. Шарп и Миллер, не сговариваясь, чуть высунулись из-за борта. Фрегат шёл вдоль гранитного языка. Впереди, метрах в восьмистах, вставала цитадель. Американская бригантина с огромной простынёй флага на корме всё так же покачивалась на волнах.

— Макушки ниже! — прикрикнул Кокрейн.

Кроме адмирала ещё дюжина испаноговорящих повстанцев не пряталась в тени надстроек. Один из них держал свёрнутое чилийское знамя. Правила войны настаивали на том, что до первого выстрела противника надо оповестить, с кем он имеет дело.

Защитники форта, наверняка, уже узнали «Эспириту Санто», и теперь их больше интересовал «О’Хиггинс», благоразумно держащийся у входа бухту, подальше от губительного огня тридцатишестифунтовиков. Стрельба разбудила американцев, они сонными мухами выбирались из недр бригантины, толпясь у лееров. Чайки кружили вокруг фрегата, пронзительно вопя. Шарп глубоко вдохнул. Воздух пряно пах водорослями. От рыбацких лачуг вдоль пляжа слабо тянуло дымом и похлёбкой. Шарп заранее обзавёлся саблей, позаимствовав её у «дьявола». Взявшись за рукоять, стрелок извлёк её на пару сантиметров, проверяя, легко ли выходит из ножен лезвие. Многим застрявший в ножнах клинок стоил жизни. Палубой ниже клацали помпы. Флейтист взял несколько жалостных нот.

— Рано, мальчики. — произнёс Миллер, — В атаку рванём, тогда вжарите мне «Сердцевину дуба».