Дьявол Шарпа

— Где ваши пушки, Руис?

— Плывут, Ваше Высокопревосходительство.

— Месяцами я молю Мадрид о пушках! Мятежники на грани поражения. Всё, что им осталось — акт отчаяния, атака наших крепостей. И пусть! Пусть О’Хиггинс приводит своих предателей под стены Вальдивии! Пусть Кокрейн тянет сюда свои корабли! Мы сотрём их в порошок! Пушками! Пушками! Пушками! Но, если Мадрид не пришлёт мне пушки, как мне выиграть для короля эту войну?

Хитро, подумал Шарп. Чили для короля потеряно, как ни крути, но, когда это случится, виноват окажется не деятельный капитан-генерал Батиста, а Мадрид. Ведь сколько бы пушек Мадрид ни прислал, их будет недостаточно, чтобы удержать Чили, ибо любой бывалый солдат вам скажет: как бы устрашающи ни были пушки, войн они не выигрывают.

Сражаться в чистом поле против повстанцев, среди которых полно ветеранов вроде подполковника Чарльза, для Батисты означало бы верное поражение, а поражения плохо смотрятся в послужном списке. Батиста предпочёл ничего не предпринимать, но возвёл ничегонеделание в ранг стратегии. Пришлите мне артиллерию, требовал Батиста, и я уничтожу сунувшихся на штурм крепости бунтовщиков, при этом никак не объясняя, с чего повстанцам лезть под пушки твердынь вместо того, чтобы отрезать пути снабжения и выморить гарнизоны голодом и болезнями. Неудивительно, размышлял Шарп, что дон Блаз ненавидел Батисту. Вивар готов был пожертвовать собственным благополучием ради отчизны, Батиста — отчизной ради собственного благополучия.

— Что привело вас в Чили, мистер Шарп? — вновь обратил внимание на стрелка капитан-генерал.

Уже не «подполковник», отметил Шарп.

— Графиня де Моуроморто попросила доставить на родину останки её мужа.

— Своеобразная дама. Почему бы ей не обратиться ко мне? Святой долг — вернуть тело соотечественника скорбящей семье.

Шарп не имел охоты вдаваться в разъяснения и ограничился коротким:

— Не могу знать, сэр.

— Не можете знать. Что ж, дело несложное. Исключая некоторые необходимые формальности, полагаю, чем скорее, тем лучше. Вы были знакомы с Виваром?

— Мы вместе сражались в 1809 году за Сантьяго де Компостелла.

Кто из испанцев не слышал о битве за Сантьяго де Компостелла? Одержанная там Виваром победа подняла боевой дух Испании, доказав, что французов бить можно и нужно. Та славная схватка жила в памяти многих испанцев, — об этом свидетельствовало благоговейное уважение к Шарпу (одному из полулегендарных героев, сделавших возможной ту чудесную викторию), проснувшееся во взглядах офицеров Батисты. Многих, но не у самого Батисты. Для молодого капитан-генерала Сантьяго де Компостелла был пыльной строчкой в скучной исторической книжонке.

— Ваш Вивар ничем не отличается от остальных ветеранов давней войны. Победив Наполеона в Европе, они считают, что так же легко разгонят кучку бунтующих отщепенцев на другом конце земли. Но мятежники — не победоносные воины Наполеона, а Чили — не Франция! Как, по-вашему, мистер Шарп?

— Вам виднее, сэр. — уклонился от прямого ответа Шарп, проклиная себя за уклончивость, которую Батиста может истолковать, как покорность.

Что, похоже, и произошло. Батиста растянул губы в улыбке и, посмотрев на перевязанную голову Харпера, благосклонно поинтересовался:

— Слышал, вас вчера побеспокоили?

Шарп подивился осведомлённости капитан-генерала и кивнул:

— Да, сэр.

Улыбка стала шире. Батиста щёлкнул пальцами:

— Мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали из Чили со стеснённым сердцем и рассказывали потом, что наша администрация не в силах обуздать разгул преступности на улицах главного города провинции. С гордостью уведомляю вас, мистер Шарп, что воры схвачены, а ваше имущество будет вам возвращено.

Он щёлкнул пальцами во второй раз. Ординарцы внесли в зал два тюка и водрузили их на стол.

— Откройте. — жестом указал Батиста на мешки, обращаясь к Шарпу с Харпером, — Откройте и проверьте! Я хочу быть уверен в том, что все ваши вещи в целости и сохранности. Извольте!

Друзья подошли к столу и, взявшись за тюки, высыпали их содержимое. На столешницу вывалилось пропавшее добро, но несвежая мятая одежда была выстирана и выглажена, обувь начищена, и Шарп не сомневался в том, что бритвы наточены до убийственной остроты.

— Как будто всё, — сказал Шарп и, спохватившись, поклонился, — Спасибо, Ваше Высокопревосходительство.

— Всё на месте? — отечески уточнил Батиста, — Ничего не пропало?

Шарп вдруг сообразил, чего не хватало. Портрета Наполеона. Напёрсток отыскался среди вещей, но изображения императора не было. Уже набрав воздуха, чтобы сообщить о пропаже, Шарп осёкся. Попахивало ловушкой. Батисте, увлекавшемуся Наполеоном, едва ли могло прийтись по вкусу то, что один из мятежников получит подарок от кумира капитан-генерала. Портрет Батиста, скорее всего, оставил себе, а, начни Шарп возмущаться, не видать им разрешения на въезд в Пуэрто-Круцеро, как собственных ушей. Чтож, придётся, видно, Бонапарту переслать подполковнику Чарльзу новый сувенир с кем-то более удачливым, нежели Шарп. Стрелок отрицательно помотал головой:

— Ничего не пропало, Ваше Высокопревосходительство.