Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления

В руки тюремных социологов в Техасе попало письмо одного члена Братства, которое вполне подтверждало это: «Все братья, увезенные неделю назад, сообщают: наша семья растет». Другой употребил более страшное сравнение: «Мы растем как раковая опухоль».

Перейдя в новую тюрьму, члены Братства часто заявляли о себе ритуальным убийством, чтобы запугать «местное население». Барон приказывал «убивать у всех на глазах, чтобы эти засранцы понимали серьезность наших намерений». Бандиты не скрывали своих преступлений, они, наоборот, кичились ими и не боялись никакого наказания — даже пожизненного срока или смертной казни.

— Пусть люди думают, что мы сумасшедшие, — говорил Томпсон. — Ницше учит: таким образом можно прогнуть мир под себя.

В субботу утром осенью 1983 года в федеральной тюрьме Марион (Южный Иллинойс) Томас Силвер-стейн ожидал охранников, которые должны были проводить его в душ. Эта тюрьма в ста восьмидесяти километрах от Сент-Луиса открылась в 1963 году, в тот самый год, когда был закрыт Алькатрас. Марион предназначалась для склонных к насилию бандитов, подобных Силверстейну, который успел уже расправиться с тремя заключенными и заработал прозвище Том-террорист (именно так, с шикарным росчерком, подписывал он свои письма).

Прежде чем отвести Силверстейна в душ, охранники обыскали его, проверив, нет ли при нем самодельного оружия (Силверстейну давали ручки и карандаши для рисования, однако он мог употребить их и не по прямому назначению). На Силверстейна надели наручники, и его окружили трое охранников, один из которых был закаленный, прослуживший девятнадцать лет ветеран Мерле Клаттс. Ему оставались считаные месяцы службы, и он был, вероятно, единственным во всей тюрьме человеком, не испытывавшим страха перед Силверстейном; более того, однажды он заявил арестанту: «Здесь я главный, а не ты».

Когда охранники вели Силверстейна по коридору, он приостановился возле камеры своего приятеля, а тот, как было заранее условлено, мгновенным движением протянул руку и отомкнул ключиком наручники Силверстейна. Тут же Силверстейн выхватил спрятанное у сообщника в поясе лезвие длиной почти тридцать сантиметров и бросился на Клаттса.

— Он мой! — орал Силверстейн, пытаясь нанести удар.

Один из охранников успел крикнуть:

— У него нож!

Но помочь Клаттсу никто уже не мог: убийца зажал его в углу, а оружия у охранника при себе не было. Клаттс поднял руки, защищая лицо, а Силверстейн вонзил лезвие ему в живот. Потом выдернул и снова вонзил.

— Он тыкал ножом в Клаттса как одержимый, — вспоминал присутствовавший при этой расправе охранник.

Потом Силверстейн бросил нож и заявил:

— Этот человек проявил ко мне неуважение, и я должен был его наказать.

Несколько часов спустя по тюремному коридору вели ближайшего друга Силверстейна Клейтона Фонтейна. Он тоже остановился возле чьей-то камеры, также мгновенно избавился от наручников и с кличем «Получайте, засранцы!» бросился на охранников. Он ранил троих, один из которых умер на руках сына, тоже работавшего охранником. Свой поступок Фонтейн объяснил чрезвычайно просто: ему требовалось сравняться с Силверстейном по числу убитых.

Впервые в истории американских тюрем двое охранников погибли и двое были тяжело ранены в один и тот же день.

— Все ясно? — спрашивал Томпсон. — Ребята сидят в «Дыре», самой охраняемой тюрьме Штатов, и все-таки они сумели разделаться с охраной. Мы можем добраться до вас в любое время и в любом месте.

Множились легенды о неукротимой жестокости банды; множились и ряды Братства. Хотя «клеймо» по-прежнему получали только самые лучшие, считавшиеся полноправными членами, Братство насчитывало тысячи приверженцев, которые всеми силами старались стать членами банды, рассчитывая на покровительство и всевозможные привилегии: Братство обеспечивало защиту своих, снабжение их контрабандным товаром, легкие работы (распределением работ в тюрьме ведали «исправившиеся» заключенные, которые из страха выполняли все требования Братства).

Томпсон четко формулирует: «Охрана контролирует периметр тюрьмы, а мы — все, что происходит внутри». Однако популярность Братства имела и свою оборотную сторону: с ростом его численности все труднее становилось контролировать организацию.

Пока Братство складывалось, каждый его член имел право голоса при решении важных вопросов, но к началу 80-х такая политика привела к анархии. В показаниях, которые до сих пор оставались нерассекреченными, Клиффорд Смит сообщил властям: «Во всем у нас было так: один человек — один голос. Принять новенького, убить кого-то — во всем. То есть получалось, что чуть ли не со всего штата голоса надо было собирать… Приходилось посылать «голубей» (то есть неподцензурные письма) с гонцами, с адвокатами или как-то еще. Пока получишь ответ: «Ладно, пришей этого парня» — все успевало выйти наружу, и тот парень попросту не выходил на прогулки».