Диаспора

Кожух более двадцати лет трудилась, совершенствуя эту гипотезу, мучительно соединяла частичные результаты из множества смежных дисциплин, используя все, от спиновых сетей Пенроуза до компактифицированных дополнительных измерений теории струн. Включением шести суб-микроскопических измерений наряду с обычными пространственно-временными четырьмя она продемонстрировала каким образом червоточины различной топологии объясняют свойства всех известных элементарных частиц. Хотя никто не наблюдал непосредственно червоточину Кожух-Уиллера, но после тысячелетия экспериментальных испытаний модель получила широкое признание. Не как лучший инструмент для большинства практических расчетов, а в качестве окончательного выражения основы физического мира.

Габриэль изучил Кожух-теорию еще находясь в матке, и эта теория всегда казалась ему наиболее ясной и глубокой картиной доступной действительности. Масса частицы порождалась нарушением, вызванным определенным классом вакуумной червоточины — с виртуальными гравитонами на обоих ее концах. Нарушение обычного порядка связей между ними искривляло пространство-время так, как изменение в плетении корзины вынуждает ее поверхность изогнуться. Такое нарушение создавало и несколько свободных нитей — другие червоточины, выдавленные "тесным плетением" из вакуума везде, где пространство-время было искривлено. Оно же давало начало излучению Хокинга от черных дыр, и слабому излучению Унру-эффекта от обычных объектов.

Заряд, "цвет", и "аромат" частиц порождались подобными эффектами, но с виртуальными фотонами, глюонами, и W-Z бозонами в качестве входов в вакуумные червоточины, и шесть свернутых измерений, для которых гравитоны были непроницаемы, теперь играли важную роль. Спин частиц был обусловлен присутствием определенного вида завихрения в дополнительных измерениях на концах червоточины; каждое полузавихрение определяло половину единицы спина. У фермионов, таких как электрон с нечетным числом полузавихрений частиц, были червоточины, которые могли самостоятельно скручиваться как ленты; и если электрон повернуть на 360 градусов, то его червоточина получила или потеряла бы определенное завихрение с измеримыми последствиями. Бозоны, такие как фотон частицы, имеющие целые полные завихрения на концах червоточины, поворот на 360 градусов оставил бы неизменными, поскольку петли их червоточин уравновешивали бы себя. Одиночный бозон может быть самосвязан, единственный вход в червоточину образует петлю на себя, либо один вход в червоточину разделяет любое количество идентичных бозонов. Фермионы всегда соединены в четном количестве, например, пара частица-античастица на концах червоточины в самом простом случае.

Под воздействием экстремальной кривизны пространства-времени ранней вселенной, бесчисленные вакуумные червоточины были "выдавлены из ткани вселенной" и обеспечили ее существованию материальность. Большинство из них сформировало пары частица-античастица как электроны и позитроны, реже они породили менее симметричные комбинации, такие как электрон с одной стороны червоточины и тройным разветвлением в составляющий протон триплет кварков на другом конце.

Это положило начало всей материи. По чистой случайности, прежде чем расшириться и охладиться до состояния, когда рождение частиц прекратилась, вакуум породил чуть больше электронно-протонных червоточин, чем их эквивалента из антивещества — позитронов с антипротонами. Без этого порожденного случаем крошечного избытка вся материя до последнего электрона и протона была бы уничтожена в аннигиляции с соответствующими античастицами, и во Вселенной не осталось бы ничего кроме реликтового излучения в пустом пространстве.

В 2059 году сама Кожух указала, что если ее космологическая версия Большого взрыва была справедлива, то это означало бы, что каждый выживший электрон был связан с каким-нибудь удаленным от него протоном. Новые червоточины с известными конечными точками могут быть изготовлены произвольно, просто созданием пар электронов и позитронов, но уже существующие червоточины пересекают все межзвездное пространство. Множество оторванных одна от другой частиц, дрейфуя двадцать миллиардов лет сквозь эволюционирующую и расширяющуюся вселенную, оказались бы за тысячи световых лет друг от друга. Шансы были — каждая песчинка, каждая капля воды на Земле, содержали в себе врата к каждой из сотен из миллиардов звезд в галактике, а некоторые и намного дальше.

Трудность заключалась в том, что ничто во вселенной не могло бы пройти через вход в червоточину в элементарной частице. У всех известных частиц площадь поверхности равна квантовой единице, и вероятность того, что какая-нибудь из них сможет пройти сквозь червоточину другой была абсолютно нулевой.