Диаспора

— Вы обратили внимание на мой почтенный возраст? — мило улыбаясь, перебил его Севелла. — Как вы думаете, почему я его достиг? Да потому, мой друг, что я никогда не заглатывал такую наживку, которую у меня могли вырвать вместе с желудком! Простите мне мою откровенность, но тот товар, который вы предлагаете, очень похож на такую приманку.

Он еще раз улыбнулся.

— Приятно вам провести вечер. Я тоже покину вас — дела требуют... Мой геликоптер снимет меня с верхней палубы...

Оставшись в одиночестве, Кай молча созерцал белоснежную скатерть и пытался хоть как-то уложить в голове все происшедшее. Официант бесшумно убрал со стола прибор Лешека и с полупоклоном осведомился:

— Прикажете подавать осетрину, мистер?..

* * *

Вверенный ему кар федеральный следователь перевел на автопилот, поднял затененные стекла кабины и, став теперь невидимым для взглядов прохожих, еще раз занялся тем, что его приятель Пьер Годфруа из научного сектора управления любил называть «анализом неопределенностей и синтезом подозрений». А проще говоря — гаданием на кофейной гуще. Ничего другого, впрочем, не оставалось. Прекрасное занятие для меланхоличной вечерней поездки по «кварталам землян» без определенной цели и без видимых провожатых.

Кай понимал, что после провального эпизода на «Изгнаннике» его самостоятельные выходы в «кварталы землян» не могут приветствоваться Службой безопасности Диаспоры, да и контрразведкой ранарари — тоже. Но у проблемы была еще и вторая — неформальная — сторона.

Агент на контракте, о многом догадывавшийся, предпочитал вида не подавать и в дела федерального следователя не вмешиваться. И не только солидарность граждан Федерации стояла за этой его непричастностью. Весьма возможно, что в рукаве у федерального следователя припрятана пара козырных тузов — другой вопрос, крапленых или нет. Так зачем же в сложившейся ситуации, смахивающей на позорное фиаско, мешать партнеру пойти с какой-то из этих карт? Можно было также предположить, что работодатели агента догадывались о его точке зрения и давали свое молчаливое «добро» на этот эксперимент.

Собственно, для них — будь они тузами Диаспоры или «чертями» из планетарной контрразведки ранарари, тоже было приемлемо отпустить офицера управления с короткого поводка и проследить за его действиями, даже если они и не принесут никаких результатов в рамках операции «Тропа». Может, конечно, нарваться на дальнейшие неприятности со здешним криминалом — не велика беда теперь, когда он фактически выбыл из игры. А может и вывести на какого-нибудь замороженного резидента федералов в Диаспоре, а то и на целую сеть их... Будет же человек стараться выбраться из тупика, в котором очутился? Будет. Ну что же — ему и карты в руки...

Пожалуй, других объяснений предоставленной ему свободы Кай найти не мог. А обещание гарантировать безопасность при выходе «в люди» прекрасно оправдывало ведение за ним ненавязчивой, но постоянной слежки.

И это ставило его перед нешуточным выбором: либо не рисковать дальше понапрасну и, признав окончательное поражение, отдать всю операцию на откуп ранарари и Диаспоре, либо привести в действие весьма слабенький резерв — еще только наметившуюся сеть управления.

Да и то сказать — «сеть»: пара ничего еще в здешней жизни не смыслящих новичков, года не проживших в Диаспоре. Неудивительно, что управление не стало вводить контрразведку в курс своих разработок по Инферне. Это было сделано не столько ради сохранения каких-то особых секретов, а скорее из опасения, что над достигнутыми за последние несколько лет успехами по проникновению в Диаспору заклятые друзья из других «компетентных служб» Федерации могут просто посмеяться. По некоторым особенностям полученных им инструкций Кай понял, что и ему-то, «своему», карты эти приоткрыли с большой неохотой.

Тем не менее в отношении этих двух агентов у Кая был выработан определенный план, в соответствии с которым он мог бы действовать, если бы выбор пал на продолжение игры. Но что-то мешало ему сделать этот выбор самостоятельно. Впрочем, он уже привык к этому «что-то», легко узнавал его голос.

А голос этот, как уже не раз бывало, спрашивал федерального следователя, действительно ли он считает, что дело стоит того, чтобы подставить под провал не себя — а кого-то другого? А может, это была всего лишь забота о том, чтобы не стать козлом отпущения? О том, чтобы просто не «пролететь» мимо очередного звания, не оказаться засунутым в периферийный филиал управления...

Впрочем, привычным для Кая стал и способ решения этой неразрешимой дилеммы. Он доверил право принимать решение старому как мир судье — порядком уже стершейся монетке с гербом давно несуществующего государства. Герб содержал изображение орла, и этим орлом вверх легла на ладонь федерального следователя монета, когда он, не глядя, машинальным движением подбросил и поймал ее в воздухе.