Диалоги снаружи и внутри

Свирепый январь загоняет погреться в чужой подъезд,
Свет тусклой лампы расходится пугающими тенями
Нависшей паутины, метающей хищные взгляды,
Со всех сторон обступая обшарпанными углами.

Замерзшие руки тянутся к тепленькой батарее,
Покрытой мохнатой пылью, цвета седеющей мыши,
И пахнет пивным перегаром, вяленою таранкой,
Но ноги пристыли с мороза, – сил нет подняться повыше.

Хватаются стылые руки, жмутся колени пылко
К ребру мировой батареи с характером безобидным,
Терпенье ее безгранично, хранящей бычки и спички,
Газеты и банки от пива – с запахом не стерильным.

Согревшись в углу вонючем приветливого подъезда,
Нащупав в кармане конфету, решила оставить фантик,
Для полной картинки жизни – доверчивой батарее
Вручила на память из ниток зеленого шарфа – бантик.

Читая на стенах записки, оборванные на слове,
Хотела добавить – Здрасьте! – но мела нет под рукою,
Я вышла не попрощавшись, с надеждой еще вернуться,
Когда одубеют руки и тело захочет покоя.

Осадки мыслей

На каждой стенке отыщется точка слепому —
уставшему взгляду,
С наполненной пипеткой капель горьких,
капнув чернил к незыблемому ряду —
Тропы простеганной. Хлебая день за днем
прокисшую Усладу,

Титаник мыслей сквозь бурелом души несет
протухшие отходы,
Помноженные на годы жизни скомканной —
не из водопровода,
А из себя, пропитанной вне времени и моды —
несвободой.

Шершавый осадок отложился на эмалевых стенках
чайника —
Судьбы непостоянной, как впрочем, я сама
и вся моя органика.
Проходит жизнь с осадками по облезшим стенкам
подстаканника.

Этапы

Пять лет – я смотрю на огонь в печи,
Треск поленьев с шипеньем вонзается в тишину,
Лижет красный язык рот кирпичный.

Десять лет – рядом теплится жизнь
Искрами бойко,
И пытается ухватить за ладонь.

Мне пятнадцать – смотрю на огонь костра,
Рядом мальчик с гитарой поет о запретной любви,
Треск знакомый поленьев и музыка…

Двадцать весен и зим – и пламя любви
Влезло в сердце без спроса, оставив ожог.
Я – упавший цветок, мне б подняться из пепла.

Тридцать пять – беспощадная топка судьбы.
Поезд мой тормознул, я смотрю на пустынный
перрон —
В точку черную горизонта.

Вот уже пятьдесят – поутих боевой огонь,
Свечка еле горит в одинокой ночи,
Мне шепча непрерывно: «Остаток не упусти!»

Автостадо